| Georgo | Дата: Среда, 10.04.2013, 00:41 | Сообщение # 1 |
 Дирижер
Группа: Администраторы
Сообщений: 388
Статус: Offline
| Статью Семёна Бадаша я поместил на форуме прежде всего потому, что она написана ярким живым языком и несомненно представляет интерес для читателя. Выгодно отличается от многочисленных сетевых статей, пережевывающих один и тот же материал о творчестве Лебедева-Кумача. Не со всеми выводами автора можно согласиться. Широко распространённые в Сети (в том числе в приведенной ниже статье) сведения о том, что Лебедев-Кумач присвоил текст фокстрота "У самовара" Фаины Квятковской, по моему мнению, не соответствуют действительности. Имя Лебедева-Кумача, как автора текста, появилось на утёсовской пластинке впервые в 1975 году, т.е. много лет спустя после смерти поэта. Обвинять его в плагиате в данном случае необоснованно. Об истории недоразумения, возникшего с авторством "У самовара" читайте статью Г.А. Скороходова "Необходимое уточнение" ("Аргументы и факты", 1991, №13) или материал, опубликованный у нас на сайте: УДИВИТЕЛЬНАЯ ИСТОРИЯ ПЕСНИ "У САМОВАРА" GS_Польша
Seagull Publications Corporation,
516 Academy Avenue,
Owings Mills, MD 21117, USA.
8 июля 2002 г. №13 (29)
Семен Бадаш ❷
В.И.Лебедев-Кумач - поэт и плагиатор
Годовщины смерти В.И.Лебедева-Кумача проходят совсем незаметно, да и имя его стало с годами забываться. А между тем, без него представление о советской поэзии было бы неполным. Самое интересное, что его творчество было как бы двумя сторонами одной и той же медали. Одна сторона общеизвестна всем, а другая открылась спустя много лет после его смерти.
Сын сапожника (ох, уж эти сыновья сапожников, включая и "кремлевского горца"!) в 18 лет занялся переводами Горация. Вскоре, поняв, что переводы древней Эллады карьеры не сделают, он активно включился в идеологическую реальность советской власти, начав публиковать свои вирши в журналах "Крокодил" и "Лапоть" (был и такой в 20-х годах). Своей критикой они были направлены против обывательщины и мещанства. Но Лебедев-Кумач не ограничивался лишь критикой. Он яростно поддерживал линию партии "в борьбе с классовым врагом":
Но приглянитесь зорче и копните
Их прошлое, привычки и уклад,
И сразу станут видимыми нити,
Которые людьми руководят
Глядишь, один - сын прасолов богатых,
Другой - салонным адвокатом был,
Тот не забыл, что князем был когда-то,
А этот особняк свой не забыл.
Встречаются пружинки и попроще:
Здесь вспоминают собственный кабак,
Там высланы на север зять и теща,
Тут раскулачен деверь и свояк.
И гражданин, грозящийся припомнить
Обиды прошлые большевикам,
Окажется женатым на поповне
иль сыном синодального дьячка.
Этот список потенциальных врагов советской власти являлся прямой инструкцией для повсеместной "работы" соответствующих "органов". Одним из первых Лебедев-Кумач начинает создавать "культ Сталина":
Вся страна весенним утром,
Как огромный сад стоит,
И глядит садовник мудрый
На работу рук своих...
Он помощников расспросит:
Не проник ли вор тайком?
Сорняки где надо скосит,
Даст работу всем кругом...
Василий Иванович с большим вдохновением пишет "Гимн НКВД", а затем "Гимн партии большевиков". Читатели старшего возраста хорошо помнят:
Славой овеяна,
Волею спаяна,
Крепни и здравствуй во веки веков,
Партия Ленина,
Партия Сталина,
Мудрая партия большевиков
Не забывал Лебедев-Кумач и подрастающую молодежь:
Будь упорным, умным, ловким,
Различать умей врагов,
И нажать курок винтовки
Будь готов!
Всегда готов!
В каких врагов бдительному пионеру надо разрядить свою винтовку автор не уточняет, но и без уточнений юношеству совершенно ясно. А далее следует поэма "Случай в школе", в которой поэт прямо призывает советских школьников к доносительству и стукачеству. Школьница Оля долго не решалась донести на соученика-хулигана, но все же решилась, а потому поэма заканчивается:
Увидел врага - давай отпор,
Не трусь, как гнилой обыватель.
Судим не только убийца и вор -
Судим и укрыватель.
И тем, кто хочет творить и расти
В великой советской школе,
Надо подчас поучиться пойти
К маленькой школьнице Оле.
Как один из организаторов в 1934 году Союза советских писателей, Лебедев-Кумач был первым советским поэтом, награжденным в 1937 году орденом "Трудового красного знамени", а в 1938 году "за выдающиеся заслуги в области художественной литературы" его награждают орденом "Знак почета". В 1940 году "за образцовое выполнение приказов командования в борьбе с белофинами" - орденом "Красной звезды".
В сентябре 1939 года в качестве военного корреспондента он участвует в очередном разделе Польши, что именовалось "протягиванием руки помощи страдающим братьям украинцам и белорусам". Но на этот раз обходится без награждения.
Идя в ногу с призывами партии беречь социалистическое имущество и бдить, Лебедев-Кумач пишет поэму "Быль о Степане Седове": ночной сторож охраняет колхозный сарай и видит, что в селе пожар и сгорает его хата вместе с семьей, но поста своего не покидает - охраняемое им колхозное имущество дороже семьи и хаты.
В самый разгар Большого террора Кумач писал: "Я такой другой страны не знаю, где так вольно дышит человек"... замечу, что ставшую чуть ли не гимном, в сталинских Особых лагерях ее пели иначе:
Широка страна моя родная,
Много тюрем в ней и лагерей,
Я другой такой страны не знаю
Где б так зверски мучили людей...
-Кумач любил выступать со стихами перед разной аудиторией. Выслушав одну из таких речей, вернувшийся после очередной посадки Ярослав Смеляков во всеуслышание в зале сказал: "Надоела всем моча Лебедева-Кумача". А на одном из заседаний Верховного Совета Василий Иванович выступил с такой речью:
[c]Товарищи депутаты Верховного Совета!
Быть может впервые в истории земли
В народный парламент вошли поэты,
А вместе с поэтами рифмы вошли:
Да здравствует Российская Федерация!
Да здравствует вся советская страна!
Да здравствует великий русский народ,
Да зравствуют все нации и племена!
В 30-х годах ни один советский фильм не обходился без участия Лебедева-Кумача: "Веселые ребята", "Цирк", "Волга-Волга", "Вратарь", "Дети капитана Гранта", "Трактористы", "Богатая невеста", "Если завтра война"... Незадолго до войны он писал - о летчиках:
[c]Если враг обнаглевший посмеет
Перейти за пороги границ,
Небеса над врагом почернеют
Грозной тучей сталинских птиц...
О танкистах:
Отвагой и волей танкисты сильны,
сильны боевой учебой,
любому врагу наши танки страшны,
а кто не боится - попробуй!..
[size=11]Вся эта шапкозакидательная поэзия, как "И на вражьей земле мы врага разгромим малой кровью, могучим ударом", 22 июня 1941 года оказалась очередной пустопорожней пропагандой.
24 июня в газетах "Известия" и "Красная звезда", т.е. на второй день войны, были опубликованы всем известные стихи "Священная война", а 30 июня все радиостанции Советского Союза передавали эти стихи поначалу на музыку Матвея Блантера, а еще через день на музыку Александра Васильевича Александрова.
Патриотическая песня поднимала и воодушевляла народ на борьбу с врагом. Говорили, что она вывела из оцепенения в первые дни войны даже "кремлевского горца". А Лебедев-Кумач всем похвалялся, что он "эти стихи написал за одну ночь" и добился заветной Сталинской премии. А в середине 40-х он впал в тяжелую депрессию, совсем перестал писать, затем и вовсе лишился рассудка.
Ничем не могли помочь и известные психиатры. Лебедев-Кумач скончался в феврале 1949 года.
В правительственном некрологе, в частности, говорилось: "В. И.Лебедев-Кумач внес в сокровищницу советской поэзии простые по форме и глубокие по содержанию произведения, ставшие неотъемлемой частью нашей социалистической культуры...". И это верно, если прославление партии, создание культа диктатора, призывы к стукачеству считать социалистической культурой...
А теперь - о другой, малоизвестной, стороне "медали"...
Мой знакомый журналист, бывший сотрудник "Литературной газеты", Андрей Мальгин, тщательно изучавший творчество Лебедева-Кумача, чудом разыскал и нашел в Ленинграде старушку Фаину Марковну Квятковскую, жившую в коммунальной квартире по улице Салтыкова-Щедрина. После пережитого еврейского гетто и бегства из него в Советский Союз, многолетних скитаний по городам Сибири, единственной оставшейся у нее ценностью была папка с пожелтевшими старыми документами. Она - композитор и поэтесса. В Польше писала музыку и тексты к разным песенкам под псевдонимом Фани Гордон.
Особую известность она получила в 1931 году своим танго "Аргентина" и фокстротом "У самовара", написанных ею для варшавского кабаре "Морское око", что на углу Краковского предместья и Свентокшских бульваров (оно существует и поныне, но с другим названием). К фокстроту текст помог ей написать владелец кабаре Анджей Власта. Фокстрот "У самовара" стал весьма популярен, его распевала вся Польша: "Под самоварем зидзи мода Маша. Же муси так, а она ние!". В том же году к ней приехали представители германской фирмы "Полидор" и заключили контракт на выпуск пластинки, но попросили сделать перевод с польского на русский, ибо расчитывали на продажу пластинок в городах наибольшего скопления русской эмиграции: Берлине, Риге, Белграде и Париже. Перевод для нее не составил труда, ведь она родилась в Крыму, а полькой считалась лишь по отчиму. В том же году пластинка фирмы "Полидор" вышла миллионным тиражом, и несколько экземпляров из Риги попали в Москву.
В 1932 году песенку "У самовара" начал исполнять Леонид Утесов со своим оркестром, а затем она была в его же исполнении записана в студии грамзаписи "Музтрест". В отличие от выходных данных на пластиках "Полидор", где значилось: "музыка Фани Гордон, слова Анджея Власта", на выпущенной советской были данные "Обработка Дидрихса (был такой музыкант в оркестре Утесова. - С.Б.), слова Лебедева-Кумача" (!)
В 1933 году на "Колумбии" в Вене песню "У самовара" записал Петр Лещенко. На пластинках автором была названа Ф. Гордон
Из сталинского Советского Союза в Польшу Пилсудского последовало сообщение собкора газеты "Курьер Варшавски"
С. Вагмана под заголовком "За красным кордоном", в котором он писал:
"Самый популярный шлягер исполняется в летнем театре Эрмитаж - это известный в Польше фокстрот "У самовара". Уже несколько месяцев он играется на танцплощадках, в ресторанах и кафе, звучит из радиорепродукторов на вокзалах и даже в парикмахерских в русском обозначении "Маша", который был написан Фани Гордон и Анджеем Власта..."
Между СССР и Польшей конвенции об авторских правах не существовало, иначе оба автора стали бы миллионерами. Умный одессит Утесов за грамзапись взял себе только исполнительский гонорар, а миллионы рублей авторских всучил жадному до денег Лебедеву-Кумачу. Мое поколение, как и коллекционеры старых пластинок, помнят ее, эту грамзапись, где Утесов пел:
У самовара я и моя Маша,
И на дворе давно уже темно,
А в самоваре так кипит страсть наша,
Смеется месяц хитро нам в окно,
Маша чай мне наливает
И взор ее так много обещает,
У самовара я и моя Маша
Горячий чай пить будем до утра....
На вопрос, почему она не требовала своих прав, старая Фаина Марковна ответила: "Бороться с многоорденоносным, да еще депутатом Верховного Совета СССР Лебедевым-Кумачом было бы самоубийством. Я просто боялась. Посмотрите, как я скромно живу, у меня нет даже пианино. Играют и поют "У самовара", ну и пусть играют и поют".
Только после смерти Лебедева-Кумача Фаина Марковна добилась свидания с Утесовым, поведав ему всю правду о плагиате. Леонид Осипович охал и ахал, обещая ей помочь, но дальше обещания дело не сдвинулось. Лишь в 1972 году она обратилась в ВААП и вскоре получила ответ: "В связи с письмом СЗО ВААП о защите авторских прав на имя Ф.М.Квятковской, Управлением фирмы "Мелодия" дано указание Всесоюзной студии грамзаписи начислить причитающийся тов. Квятковской гонорар за песню "Маша", а также исправить допущенную в выходных данных ошибку. Генеральный директор П.И.Шибанов". Вскоре пришел перевод гонорара на... 9 рублей 50 копеек. Газеты "Советская культура", "Московский комсомолец" и журнал "Советская эстрада и цирк" писали, что найден автор песни "Маша", но ни имени, ни фамилии не сообщали.
Но и это еще не все!...
Упомянутый Андрей Мальгин в одной из редакций нашел письмо неизвестной Зинаиды Александровны Колесниковой, живущей в подмосковном дачном поселке. Кратово в Амбулаторном переулке. Мальгин явился к этой престарелой женщине. Еще до визита к ней он обратил внимание, что в "написанной за одну ночь" Лебедевым-Кумачом песне "Священная война" отсутствуют привычная для поэта советская фразеология, а фигурируют такие национально-народные слова, как "ярость благородная", "священная война" и образы из русской истории "с проклятою ордой". Старая женщина оказалось дочерью учителя русского языка и литературы Рыбинской мужской гимназии Александра Адольфовича Боде, который написал эту песню еще в 1916 году! Сравнив рукописный текст Боде с текстом Лебедева-Кумача, Мальгин обнаружил некоторые различия: у Боде "с германской силой темною", а у советского поэта "с фашистской силой темною", у Боде "как два различных полюса", у Лебедева-Кумача эти слова не фигурируют, опустил он и четыре строчки в тексте Боде:
Пойдем ломать всей силою
Всем сердцем, всей душой
За нашу землю милую,
За русский край родной
[/size][/size]
Зинаида Александровна Колесникова (в девичестве Боде) показала копию письма, отправленного ею Борису Александровичу Александрову в 1956 году, в котором окончательно ставились все точки над "i". Я опускаю интеллигентное обращение к адресату и часть текста:
"Мы все очень рады и большое спасибо Вашему отцу Александру Васильевичу за музыку к "Священной войне", но Лебедев-Кумач скрыл от Вас правду о происхождении текста этой песни. Она родилась в городе Рыбинске на Волге в Первую Мировую войну. Написал текст учитель русского языка и литературы мужской гимназии А.А.Боде - мой отец. Он был образованным человеком, окончил филологический факультет Московского университета. Знал латинский и греческий языки, которые тоже преподавал.
В 1916 году дважды в день, идя в гимназию и обратно домой, он встречал колонны новобранцев. Старость свою отец проводил у нас под Москвой около детей и внуков. В последние дни жизни отец говорил о неизбежности войны с Германией: "Я чувствую себя слабым, а вот моя песня может теперь пригодиться".
Считая Лебедева-Кумача большим патриотом, отец отправил ему личное письмо с рукописным текстом.❶ Тем более, что отцу нравилась его песня "Широка страна моя родная". Отец долго ждал ответа, умер в 1939 году, так и не дождавшись его. Посылая Вам это письмо, мы убеждены, что Вы, Борис Александрович, должны знать об истинном происхождении этой песни. Будем благодарны, если ответите на это письмо. Зинаида Александровна Боде (в замужестве Колесникова)".
Как и Лебедев-Кумач, так и Борис Александров на письмо не ответил. Обе, как Фаина Марковна, так и Зинаида Александровна, при жизни самого советского из всех советских поэтов, боялись писать о подлинном происхождении присвоенных Лебедевым-Кумачом песен. Тем более что муж Колесниковой в 1931 году был арестован и 8 лет спустя вернулся разбитым и больным. В те же годы был арестован его брат, инженер-вагоностроитель, затем последовал арест и зятя, горного инженера. Взрослый сын погиб на фронте в 1942 году, а советский поэт "за одну ночь написал "Священную войну". Миф об этом стойко держится и до сего дня. Андрей Мальгин обращался к главному редактору "Литературной газеты" А. Чаковскому и к его заместителю Е. Кривицкому опубликовать раскрытые данные, но оба в один голос отвечали: "Есть в советской истории мифы, которые разрушать не следует" (!). Более порядочный главный редактор "Недели" В.Сырокомский ответил: "Про "Машу" опубликую, а про "Священную войну" - нет!"В опубликованных в 1982 году отрывках из записных книжек Лебедева-Кумача есть за 1946 год такая запись:
"Болею от бездарности, от серости жизни своей. Перестал видеть главную задачу - все мелко, все потускнело. Ну, еще 12 костюмов, три автомобиля, 10 сервизов... и глупо, и пошло, и недостойно, и не интересно..."
А за два года до потери рассудка записал:
"Рабство, подхалимаж, подсиживание, нечистые методы работы, неправда - все рано или поздно вскроется..."Можно считать это признанием и в литературном воровстве. Давно уже нет в живых ни Фаины Марковны Квятковской, ни Зинаиды Александровны Боде (Колесниковой), но неправда вскрылась, а всемогущего орденоносного поэта наказал Бог, лишив его рассудка. И все больше забывается, уходит в забвение самый советский из всех советских поэтов Василий Иванович Лебедев-Кумач...
ПРИМЕЧАНИЕ
❶ Письмо З. А. Боде Борису Александрову:
Уважаемый Борис Александрович!
Всегда с большим удовольствием мы слушаем и смотрим по телевизору выступления Краснознамённого имени А. В. Александрова ансамбля песни и пляски Советской Армии. С особенной радостью слушаем «Священную войну».
Большое спасибо Вашему отцу, Александру Васильевичу, и Вам, Борис Александрович, за музыку к этой песне. В дни XXV съезда нашей Коммунистической партии после исполнения концертной программы Вы выступили с воспоминаниями о создании «Священной войны», и для нас стало совершенно ясно и понятно, что В. И. Лебедев-Кумач скрыл от Вас правду о происхождении этой песни. В. И. Лебедев-Кумач не писал песни «Священная война».
Родилась песня «Священная война» в г. Рыбинске на Волге в мировую войну 1914—1917 годов. Написал её учитель русского языка и литературы, латинского и греческого языков Рыбинской мужской гимназии Александр Адольфович Боде — наш отец. Он был умный, образованный человек, окончивший филологический факультет Московского университета, знаток истории, глубокий патриот, с широким пониманием жизни.
1916 год. Кадровый 28 Грохольский полк — на фронте. Казармы полка используются для новых пополнений воинских частей. По параллельным реке Волге прямым и длинным улицам Рыбинска почти круглые сутки маршируют прибывающие на обучение и дальнейшее отправление солдаты — новобранцы, ополченцы.
Прибывают в Рыбинск беженцы-латыши. Они покидают свою землю, селенья, жилища: бегут, спасаясь от аэропланов, поливающих обжигающей, ядовитой жидкостью людей, животных, жилища. Рассказы беженцев-латышей полны ужаса. С фронта привозят бойцов, отравленных газами.
Каждый день дважды — в гимназию и обратно — отец пересекает марширующие улицы. Он остро воспринимает всё, что видит и слышит, волнуется, делится впечатлениями с мамой. В эти тяжёлые, напряжённые дни была написана отцом песня «Священная война». Её слова и музыка родились вместе. Величавые, образные выражения слились воедино с простой, чисто русской мелодией…
Старость свою отец проводил под Москвой. Около него были дети, внуки. Последние годы жизни отец стал говорить о неизбежности войны с Германией. «Чувствую я себя уже слабым, — говорил он, — а вот моя песня, „Священная война“ может теперь ещё пригодиться». Из наших современных песен больше всех нравилась ему «Широка страна моя родная»… Считая В. И. Лебедева-Кумача большим патриотом, отец решил послать ему «на вооружение» свою «Священную войну». Его доброе письмо с вложением слов и мотива песни были отправлены в адрес В. И. Лебедева-Кумача в конце 1937 года. Отец ждал ответного письма, но его не было. В январе 1939 года отец умер в Кратове, в доме, где жил и откуда было послано письмо с песней «Священная война» и откуда и я пишу Вам это письмо.
В 1942 году проездом через Москву на Ленинградский фронт мой сын Андрей — артиллерист, войдя в дом и сняв пилотку, прежде всего спросил: «Мама, ты слышала дедушкину „Священную войну“?» «Да, слышала. Музыка Александра Васильевича Александрова, и это очень правильно. Он дал жизнь всей песне. За это мы ему очень благодарны. А какое могучее звучание! Даже дрожь пробирает!..» — ответила я сыну.
А дальше… оказалось, что В. И. Лебедев-Кумач в одну ночь написал то, что было выношено сердцем и умом патриота-учителя ещё в мировую войну 1914—1917 годов.
Посылая Вам это письмо, мы глубоко убеждены в том, что Вы, Борис Александрович, должны узнать об истинном происхождении песни «Священная война»… Будем Вам, Борис Александрович, благодарны, если Вы ответите на наше письмо. Желаем Вам полного благополучия и успехов в Вашей прекрасной работе и всего только доброго и светлого.
Зинаида Александровна Боде, в замужестве Колесникова
Письмо было опубликовано Андреем Мальгиным в журнале "Столица" в 1991 году
❷ Бадаш Семен (1921-2005) -
Семен Юльевич родился в Москве в 1921 году, а уже восьмилетним мальчиком, в год великого перелома, был вместе с семьей сослан в Нарымский край, так как отец его имел неосторожность быть нэпманом. Та первая - всего лишь трехлетняя - ссылка стала предвестницей куда более тяжких испытаний, какие выпали на долю многих современников Семена Юльевича, но лишь немногие смогли пройти через них несломленными, сохранившими человеческое достоинство, веру в правду и справедливость.
В 1939 году Семен Бадаш окончил в Москве среднюю школу и хотел поступить в медицинский институт, но был мобилизован в Красную армию и прослужил всю Финскую и Отечественную войну от звонка до звонка. Только после окончания войны, демобилизовавшись, он смог поступить в Медицинский институт, но в 1949 году, в разгар экзаменов за четвертый курс, был арестован и обвинен в "шпионаже" в пользу США и… Мексики. Осужденный Особым Совещанием на 10 лет Особых лагерей, он отбывал срок сперва в Экибастузе (1949-1952), затем - за участие в забастовке-голодовке заключенных - был этапирован в Норильск. В Норильске он снова участвовал в восстании заключенных (1953), после чего был этапирован на Колыму. Несмотря на неоконченное высшее медицинское образование, Семен Бадаш почти весь лагерный срок вкалывал на самых тяжелых каторжных работах - то землекопом, то откатчиком в шахте, на что он пошел добровольно, так как на Колыме день работы под землей зачитывался за два. Только несколько месяцев в Норильске, благодаря помощи друзей-украинцев, ему удалось поработать в санчасти - по своей медицинской специальности.
После реабилитации Семен Юльевич восстановился в Первом медицинском институте Москвы, успешно завершил учебу и с 1958 года работал в различных медицинских учреждениях. Эмигрировав из СССР в 1982 году, Семен Юльевич поселился в Германии. Этот выбор, насколько я могу судить, был продиктован двумя обстоятельствами: хорошим знанием немецкого языка и тем, что в Германии - в отличие от США - врачам-иностранцам не требовалось для подтверждения квалификации сдавать драконовские экзамены.
Однако надежды Семена Юльевича на то, что он сможет в 60 с лишним лет в новой стране получить работу по специальности, не оправдались. Это он понял довольно быстро, и годом позже, когда я познакомился с ним в Лиссабоне (мы оба были приглашены участвовать в состоявшихся там Сахаровских Слушаниях), он уже не питал на этот счет иллюзий. Он решил попытать свои силы в журналистике, и поскольку я тогда - очень недолго - работал в Нью-йоркском еженедельнике "Новый Американец", то мы договорились, что он пришлет мне свою статью. В "Новом Американце" он и начал печататься, и вскоре стал одним из самых активных европейских корреспондентов многих изданий русского зарубежья: от "Панорамы" (Лос-Анджелес) до "Алефа" (Израиль, затем Москва), от "Вестника" (Балтимор), до "Шалома" (Чикаго). Но главное его произведение - книга воспоминаний "Колыма ты моя, Колыма…", написанная еще до эмиграции и изданная в 1986 году в Нью-Йорке. Эта небольшая, но очень емкая работа, к сожалению, сейчас малодоступна и, по моему глубокому убеждению, не оценена по достоинству. Она насыщена информацией, написано просто и отличается предельной правдивостью. В обширной литературе о ГУЛАГе она должна занять, и я уверен, займет достойное место.
Нельзя не отметить с горечью, что, пройдя все круги ГУЛАГоского ада, С.Ю. Бадаш уже в самые недавние годы, оказался жертвой новой, и весьма изощренной репрессии, причем со стороны своего собрата по несчастью, солагерника, Александра Исаевича Солженицына. Во втором томе дилогии "Двести лет в месте" увенчанный всемирной славой Нобелевский лауреат, тенденциозно интерпретируя сведения из книги С.Ю. Бадаша, записывает его в лагерные "придурки": еврей Бадаш, поддерживаемый другими евреями, которые-де всегда заодно, якобы всегда пристраивался на тепленькие места, предоставляя русским и иным зэкам загибаться на лесоповале.
Семен Резник
© Бадаш Семен, США
|
| |
| |
