Форум
Форма входа


Меню сайта

Поиск

Статистика

Друзья сайта
Информационный портал шансона

Майя Розова. Официальный сайт

Russian Records

Журнал «Солнечный Ветер»


Наш код баннера
Петр Лещенко. Официальный сайт



Приветствую Вас, Гость · RSS 28.03.2024, 18:09

[ Новые сообщения · Участники · Правила форума · Поиск · RSS ]
  • Страница 1 из 1
  • 1
Модератор форума: Georgo, Olga777  
Форум » ДАНЬ ЭПОХЕ » «ХАРБИН-ШОУ» » ЭХО РУССКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ. ЧАСТЬ 2 (ПОТОМСТВЕННЫЙ ЗВЕРОБОЙ ВАЛЕРИЙ ЯНКОВСКИЙ)
ЭХО РУССКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ. ЧАСТЬ 2
Olga777Дата: Среда, 03.04.2013, 01:03 | Сообщение # 1
Дирижер
Группа: Администраторы
Сообщений: 816
Статус: Offline
Владимир Иванов-Ардашев

Об оружии русских
«белых» эмигрантов,
осевших в Китае и Корее



Автор статьи - Владимир Иванов-Ардашев - у памятника М.И. Янковскому, Сидеми, 2011 год.


Когда говорят об оружии русских «белых» эмигрантов, осевших в Китае и Корее, то обычно упоминают наганы и трехлинейки. А ведь за рубеж уходили и вооруженные до зубов люди, не спешившие расставаться со своим арсеналом. Кто-то становился наёмником, другие и за «баранкой» такси не забывали о браунинге, а третьи в стычке с хунхузами могли пальнуть из гранатомёта. Лихие были времена. И этот оружейный штрих прежде интересовал лишь беллетристов, историки же упоминали о нем походя, не придавая большого значения.

Между тем, оружейная тематика, как и другие аспекты эмигрантского быта в Юго-Восточной Азии, ждут своих исследователей, ибо не оружие само по себе, а сфера его применения могла бы расширить наши познания о Русском зарубежье. Разумеется, русские стрелки на чужбине не были чем-то особенным и владели обычными для того времени «стволами», но масштаб их использования и предприимчивость торговцев оружием делали выходцев из России фигурами не только грозными, но и востребованными.

Как известно, услугами русских стрелков пользовались многие. Тысячи русских наёмников сражались в армиях враждующих китайских генералов. Бравые сибирские бородачи охраняли посольства и концессии, служили телохранителями. Но были и такие, кто, сохраняя лояльность местным властям, пользовался в то же время немалой свободой, обустраивая таёжные усадьбы на привычный российский лад и не забывая о былых стычках с разбойниками-хунхузами.


При этом обычно вспоминают легендарных Янковских, ставших, по сути, рейнджерами, или добровольными пограничниками, ещё живя в России. И, разумеется, не прихоти ради, а в силу жесткой необходимости, когда вооруженные стычки с лесными бандитами были единственной защитой от непрошенных гостей. Вот, что сообщил по этому поводу Валерий Юрьевич Янковский, старейший в своё время российский писатель, с которым мы долгие годы переписывались:

«В это время (то есть к концу Гражданской войны) наш дом вооружен до зубов. В кабинете покойного деда в специальной пирамиде стоят в ряд двадцать готовых к бою винтовок – трехлинеек и «мексиканок» с запасом патронов. Один станковый, два легких пулемета Люиса, два гранатомета… Приглашенные на службу уссурийские казаки и молодые родичи посменно дежурят в замаскированных на косогоре окопах над мостом через канал, откуда ждут нападения хунхузов или красных партизан. Мы с братом часто гостим там, вооруженные короткими японскими карабинами, из которых стреляем на специально оборудованном стрельбище…».

«В нашей семье потомственных зверобоев, - добавляет писатель, - оружие, особенно нарезное, являлось своего рода культом». Разумеется, Янковские не были единственными, кто владел столь обширным боевым и охотничьим арсеналом. Уссурийский край и соседняя Маньчжурия в то время были напичканы оружием.


Интересно мнение очевидца тех дней писателя-эмигранта Всеволода Никаноровича Иванова, приведенное им в рукописи книги «Китай и его 24 революция»:
«В этот период гражданских войн в Китай было ввезено столько оружия, сколько его не было ввезено за все тысячелетия китайской истории. Это оружие впиталось в деревню, в леса, в горы Китая <…>. Население Китая привыкло к оружию. Работали на поставке оружия главным образом немцы, потом японцы. Немцы, по условным телеграммам в Гамбург, сразу же высылали в Китай целые пароходы с оружием, которое оказалось, пожалуй, еще более ходким грузом, чем опий, но более полезным грузом; эти пароходы имели «рандеву» в открытом море с китайскими правительственными пароходами, и все шло отлично.
Немало оружия внесли в Китай и ушедшие отсюда разбитые белые русские отряды из Сибири».


Хотя и в спешке, потеряв почти все свое имущество, но сохранив оружие, покидала Приморье и семья Юрия Михайловича Янковского, профессионального охотника и мужественного человека, сумевшего сплотить на чужбине немалую группу соотечественников и создавшего в корейской тайге образцовое хозяйство. Вспоминает Валерий Юрьевич Янковский, сын легендарного зверобоя:
«Нелегко складывалась жизнь эмигрантов-дальневосточников, в спешке бежавших с насиженных мест… Несколько выручала охота. Благо, японские власти, - а в начале двадцатых годов прошлого века Корея уже состояла под протекторатом Японии, - разрешили прибывшим «белым русским» сохранить привезённое охотничье оружие, в том числе и нарезное. Правда, заставили сдать на хранение на полицейские склады всё военное снаряжение: пулемёты, гранатомёты, большую часть винтовок и боеприпасов. Оставили в пользовании, кроме дробовиков, несколько винчестеров, маузеров, русских трёхлинеек и даже японских арисак. Когда запас патронов подходил к концу, придумали испрашивать разрешения ездить на склад для чистки оружия. И пока смазывали стволы, успевали набить патронами специально подшитые карманы: воровали собственное имущество, а дежурные по складу не замечали хитрости. Или делали вид».

Еще один характерный эпизод, но уже из другой книги В.Ю. Янковского:

«К тому времени привезенное при бегстве из Приморья оружие окончательно износилось. Все охотники жили за счет приобретенных английских винтовок армейского образца, которыми были вооружены волонтеры Русского полка в Шанхае. Отличные десятизарядные системы «Ли Энфилд», карабины и патроны к ним добывали через друзей-эмигрантов, служивших в охране международного сетлмента крупнейшего китайского города. Но винтовка без патронов – пустой звук. А их всеми правдами и неправдами нужно было не только приобрести, но, главное, доставить в Корею… Для людей, живших почти исключительно зимним промыслом, это являлось катастрофой».
Охота не только выручала Янковских, но и стала бизнесом, когда глава семьи, Юрий Михайлович, решил организовать сафари, платную охоту. И самым дорогим трофеем для богатых иностранцев стали полосатые хищники, наводившие ужас на корейских крестьян. Охота на этих зверей для Янковских началась ещё в Приморье, о чём писатель В.Ю. Янковский сообщил в письме автору этой книги:
«Тигры и барсы (старинное название леопардов), конечно, мне очень близки. Правда, с другой точки зрения. Это были злейшие враги. И очень серьезный объект охоты…».
«Война» с тиграми продолжалась у Янковских и в эмиграции. В то время японские оккупационные власти строжайше запретили корейцам и китайцам иметь огнестрельное оружие, и «белые русские» были единственными защитниками несчастных крестьян, едва ли не молившихся на отважных зверобоев. Не случайно прозвищем Юрия Михайловича Янковского у корейцев было «Нэнуни», или «Четырехглазый», то есть охотник необычайной меткости. И это прозвище, полученное еще в Уссурийском крае, стало легендарным и на чужбине, в Корее и Маньчжурии.


Еще один фрагмент письма В.Ю. Янковского, адресованного автору этой книги:

«Отвечаю по порядку, чтобы не сбиться <…>. Это «ружейная» тема. Вообще она очень велика. Начиная от шомполки и монтекристо, духовых. Потом из дробовых пошли двустволки, трехстволки, бельгийские браунинги.
Из нарезных – однозарядный карабин Зауэра: нижний ствол дедовских трехстволок, выполненый по его (отца) заказу в Германии. Потом арисаки, трехлинейки, маузеры, манлихер. Винчестер «30-30» и «30-40», германский и бельгийские маузеры 7,92. Потом спрингфилд, а чаще всего Ли-Энфилды «303». «Арисака», или «Сам-па-сики» 6,5 мм, делала очень «гуманную» рану, но эти кавалерийские карабины были очень удобны и эффективны при стрельбе на бегу вблизи. А примером эффективности все же служит факт: мой компаньон, российский кореец А.П.Шин, убил одной пулей огромного тигра, а до этого тоже очень крупного бурого медведя. Все зависит – куда попадешь. Крупный калибр, конечно, убойнее, но я нахожу его вовсе не обязательным. К тому же эти винтовки тяжелы, да и «накручено» в них много лишнего. Без чего (то есть оптических прицелов) мы с успехом обходились».

Были у Янковских и револьверы, пистолеты, что допускалось законом. В одном случае, В.Ю. Янковский упоминает, как «вытянул из кобуры браунинг 32-го калибра, который носил в дальних походах», в другом сообщает:
«Держа в одной руке чемодан, второй нащупал в кармане брюк свой маленький шестизарядный браунинг 25-го калибра. Я вполне легально брал его с собой в поездках по Маньчжурии. В Корее он не требовался, бандитизма там не существовало. Разрешение на нарезное оружие выдавалось очень избирательно, тем более пистолет, но мы с отцом пользовались привилегией, и носить такую игрушку, конечно, тешило мальчишеское честолюбие. И пользовался я им уверенно, частенько практикуясь по мишени».

Перебравшись в начале 1940-х годов в оккупированную японцами Маньчжурию, В.Ю. Янковский сообщает такую подробность: «Хуторяне получали наделы, на несколько лет освобождались от налогов, им разрешалось владеть оружием как для борьбы с хунхузами, так и для охоты. Многие российские эмигранты воспользовались этими привилегиями, в том числе и я… Губернское полицейское управление выдало мне безвозмездно три германских военных карабина-маузера и ящик с двумя тысячами патронов.

Разумеется, для нынешних читателей, особенно подростков, такая оружейная «экзотика» весьма привлекательна, ибо рисует российскую эмиграцию в романтическом свете, хотя сам В.Ю. Янковский такой цели не ставил. Его книги светлы и правдивы. И судьба легендарных зверобоев… это все-таки чужбина с её горечью, грустью и неизбежным расставанием…".


₪₪₪₪₪₪₪₪₪₪₪₪₪₪₪₪₪₪₪₪₪₪₪₪₪₪₪₪₪₪₪₪₪₪₪₪₪₪₪₪₪₪₪₪₪₪₪₪₪₪₪₪₪₪₪₪₪₪₪₪₪


Владимир Иванов-Ардашев.
Из книги «Злой рок чужбины», Хабаровск, 2008.

Ларисcа Андерсен и Валерий Янковский.
Грустные мгновения любви



Валерий Янковский, 1943 г.


О старейшем писателе России и бывшем эмигранте Валерии Юрьевиче Янковском я поведал в ряде публикаций, к которым мой заочный собеседник, живущий ныне в городе Владимире, отнёсся весьма благосклонно и не возражает против дальнейших исследований своей творческой биографии и эпистолярного наследия. А письма Валерия Юрьевича не только добры и откровенны, но и содержат немало подробностей, штрихов к биографиям других талантливых россиян, оказавшихся на чужбине.

И, конечно, особая тема… любовь, грустные вехи которой так или иначе отражены в публикациях самого В.Ю.Янковского.

Не секрет, что юность писателя, в то время - отважного зверобоя и сына знаменитых родителей, эмигрировавших в Корею, была богата на «дела сердечные». И если бы не последующий трагизм войны и сталинские лагеря, это были бы просто увлечения молодого, красивого и смелого парня.


И первое, самое трепетное чувство было к Ларисе Адерсон (более известной под литературным псевдонимом Ларисса Андерсен), красивой и талантливой девушке, начинающей поэтессе. Эта удивительная женщина ныне живёт во Франции, и тонкая ниточка воспоминаний по-прежнему связывает обоих с далёкой юностью…

Впрочем, пусть лучше об этом расскажет сам Валерий Юрьевич Янковский, который, несмотря на свой преклонный возраст, по-прежнему делится со мной воспоминаниями. Итак, письма:

«5.02.2007.
Дорогой Владимир Васильевич!
Только что получил Вашу бандероль с роскошным журналом <…>.
С Ларисой Андерсен часто говорим по телефону. Она почти ежемесячно шлёт нам посылки с кофе и медикаментами. Если найду старые фотографии, постараюсь прислать. Ещё раз спасибо за журналы,
Ваш (подпись В.Ю.Янковского)».


А теперь – отрывок из воспоминаний, где Валерий Юрьевич, как мне кажется, впервые признался: да, это была любовь, первая в жизни! И вспоминает, как после многих десятилетий разлуки получил неожиданное приглашение в Москву, на встречу с приехавшей из Франции Лариссой Андерсен. Первой юношеской любовью…

«Итак, электричка Владимир – Москва. Поезд мчит в столицу, вагон покачивается, а я закрываю в глаза и как будто вижу две искры. Две совершенно разные дороги. Её на юг, моя на север. А во всем виновата Вторая Мировая. И, разумеется, «отец всех народов».

Лариса вышла замуж за обеспеченного, с положением, француза, крупного служащего всемирно известной пароходной компании «Мессаджери Маритим».


Уехала с ним во Францию, а затем исколесила полсвета. Сначала в Африку, Сомали. Дальше Индия, Мадрас и Бомбей. Потом Вьетнам. Сингапур. Гонконг, Китай и Япония. Энергичного управляющего передвигали все дальше на восток. Наконец, они оказались в экзотическом уголке Тихого океана, на сказочном острове Таити. Там, между прочим, познакомились с Евгением Евтушенко, который, узнав о присутствии известной русской поэтессы, разыскал её и явился с визитом. А раньше, в Шанхае, Лариса близко дружила с Александром Николаевичем Вертинским.


Андерсен Ларисса (Адерсон) Лариса Николаевна

Когда муж вышел на пенсию, супруги вернулись во Францию, где он построил комфортабельный особнячок, в райском местечке на юго-востоке страны…

А меня война бросила в другую сторону. На Север. Осужденного по печально знаменитой статье, 58-й, из Кореи, Пхеньяна, во Владивосток. А оттуда в Хабаровск, Комсомольск-на-Амуре, на страшную пересылку бухты Ванино. Оттуда – на не менее страшную пересылку в Находке. А после – нескончаемое путешествие в трюме железной махины, теплохода Либерти под кличкой «Степан Разин». Сорок четыре дня и ночи, сначала в духоте и жаре, а потом среди льдов через Берингов пролив в белое Заполярье…


Прошли годы… и мы как-то нашли друг друга, конечно, только в письмах. Я в это время был уже в Магадане. А у неё оставалась тётка на Украине, и мятежная душа стремилась повидаться с родиной отца. Теперь она позвонила мне во Владимир, предложила встретиться в Москве.
…Вагон покачивается, постукивает на стыках рельсов, а я, не открывая глаз, как будто вижу две ярких точки, которые кружатся по поверхности земного шарика. Это два разных пути. Они разбегаются, исчезают, и вдруг вот-вот должны повстречаться».
Да, грустный фрагмент. И коль уж я коснулся этой темы в биографии В.Ю.Янковского, то было бы справедливым упомянуть и других спутниц жизни этого незаурядного и много испытавшего на своём веку человека.

И снова строки из письма:

«Дорогой Владимир Васильевич!
Получил Ваше <письмо> от 28 ноября <2005 года> с интересными приложениями: о деде и... о себе. И очень хорошие фотографии: я и бедная Верочка Маслакова-Янковская. Бедная потому, что я надломил ей жизнь. Влюбился в Ирму Адольфовну Майер-Кореневскую, а Вера, проведав, уехала из Кореи назад к матери в Харбин. Были в этом деле недоброжелатели, которые способствовали нашему разрыву, но в целом, конечно, виноват я один. Мать Веры сказала мне: «Бог тебя накажет!» И верно, вскоре я попал в ГУЛАГ. У Ирмы (второй жены В.Ю.Янковского. — В.И.) родился сын Сергей, она с новым мужем уехала в Канаду, а Вера во время оккупации сошлась с советским офицером и родила от него сына. Тот ее, конечно, бросил по уходе из Маньчжурии сов<ветских> войск, мать умерла, а Вера уехала в Австралию. Но много позднее писала мне дружественные письма. Я, разумеется, отвечал, просил простить. И она и Ирма умерли несколько лет назад <...>.
Пишите, желаю успехов, Ваш (подпись В.Ю.Янковского)».


И, наконец, ещё один дорогой и близкий Янковскому человек – его жена Ирина Казимировна (в девичестве Пиотровская), с которой прожил более полувека. Вот уж кому довелось хлебнуть горя, быть спутницей «опального зверобоя» и в тяжёлые магаданские годы, и ныне!
Об этом В.Ю.Янковский поведал в книге «От гроба Господня к гробу Гулага»:
«13 августа 1952 года вышел из лагеря, получив первый на территории СССР документ – «справку об освобождении», в которой дословно сказано: «Видом на жительство не служит, для прописки недействительна».

С таким документом покидать Чукотку не разрешалось, но найти работу, угол и получать зарплату было можно. С этой справкой я прожил на прииске «Южный» почти три года, сначала горным мастером, потом начальником «промприбора». Заработал ряд почётных грамот и премий. Наконец в мае 1955 года получил разрешение вылететь в Магадан. Через управление ГУЛАГа установил адреса отца, брата Юрия, кузины Татьяны. Помогал переводами как мог. Через Общество советских граждан в Харбине узнал, что (жена) Ирма с сыном уехала в Канаду.
Находясь в отпуске в Магадане, отправился с земляком из Маньчжурии, старовером Ковязиным, на охоту на гусей в посёлок Талон, в расположение женских лагерей. И там повстречал ожидавшую освобождения «белую рабыню» –отсидевшую тринадцать лет саратовскую школьницу Ирину Казимировну, вина которой состояла в том, что на дне рождения друга из её девятого класса прочла запрещённое стихотворение Есенина «Возвращение на родину». Мы зарегистрировались, уплатив 15 рублей, 27 марта 1956 года в маленькой комнатке бюро ЗАГС г. Магадана. Заведующая не нашла и двух слов напутствия, не говоря уж о поздравлении».

Вот такие штрихи к биографии старейшего писателя России Валерия Юрьевича Янковского и женщин, которых он любил. Сейчас всё это окутано дымкой времени. Но память о былой любви всё также мила сердцу, о ней не забывают…


© Владимир Иванов-Ардашев
«Эхо Русского зарубежья», Хабаровск, 2007

© Сайт Натальи Лайдинен

http://www.laidinen.ru/women.php?part=4966&letter=%D0%90&code=6259


Не случайны на земле две дороги - та и эта.
Та натруживает ноги, эта душу бередит.
 
Форум » ДАНЬ ЭПОХЕ » «ХАРБИН-ШОУ» » ЭХО РУССКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ. ЧАСТЬ 2 (ПОТОМСТВЕННЫЙ ЗВЕРОБОЙ ВАЛЕРИЙ ЯНКОВСКИЙ)
  • Страница 1 из 1
  • 1
Поиск:

Copyright petrleschenco.ucoz.ru © 2024
Сайт создан в системе uCoz