Форум
Форма входа


Меню сайта

Поиск

Статистика

Друзья сайта
Информационный портал шансона

Майя Розова. Официальный сайт

Russian Records

Журнал «Солнечный Ветер»


Наш код баннера
Петр Лещенко. Официальный сайт



Приветствую Вас, Гость · RSS 08.10.2024, 05:45

[ Новые сообщения · Участники · Правила форума · Поиск · RSS ]
  • Страница 1 из 1
  • 1
Модератор форума: Майя, Georgo  
АЛЕКСАНДР ВЕРТИНСКИЙ_1
VlaDeminДата: Суббота, 23.03.2013, 12:32 | Сообщение # 1
Аранжировщик
Группа: Проверенные
Сообщений: 126
Статус: Offline
С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ, ПЬЕРО!


Незаурядная личность, чтобы ей не приписывали, не позволит забыть о себе.
Забвение возможно, но время все равно возвращает к ним, как почитателей, так и противников.
Прочитал очередную заметку о Вертинском и подумал, что статей и книг, фильмов и пластинок много,
но пока не написана главная книга о Пьеро. Правда на неправде, вымыслы на фактах,
письма и дневники на рассказах и воспоминаниях друзей, много всего написано.
Нет его правды о жизни его, о близких и друзьях, о метаньях и привязанностях,
которые были для него истиной. Напишут еще? Жаль, если нет.
Пока вижу в пишущих о Вертинском желание написать не так, как писали другие.
Нет таких, кто написал бы, как он свою жизнь знал и видел.
Меня он всегда привлекал своим актерским талантом. Театр не стал его основным пристанищем.
Это - главная потеря для потомков.

Владимир Демин. Москва


ЧАСТНЫЙ КОРРЕСПОНДЕНТ


четверг, 21 марта 2013 года



Максим Медведев

Александр Вертинский:
«Я не знаю, зачем и кому это нужно…»


21 марта 1889 года родился главный русский шансонье XX века, печальный Пьеро, вписавший свою судьбу в историю отечественной культуры


Жизнь с самого начала оставляла для Александра Вертинского слишком много вопросов без ответов. Слишком много «пустого» пространства. И он научился заполнять его вымыслом. Создал собственный театр с безумным множеством персонажей, каждый из которых — от сироток-калек и безымянных кокаинеточек
до гениальных скрипачей и кинодив — был им самим.




Трехкомнатная квартира на последнем этаже дома на углу Тверской и Козицкого переулка в Москве и сегодня выглядит так, словно ее хозяин вот-вот вернется. В просторном кабинете все те же большие книжные шкафы, все тот же гигантский письменный стол с наполеоновским вензелем и бюстом Вольтера.

Сейчас в кабинете все чаще бывает лишь вдова Вертинского. Вновь и вновь перечитывает его письма, рукописи. Он смотрит на нее с фотографий, развешанных на стенах, расставленных на столе, и словно возвращает в те пятнадцать лет неизбывного счастья, когда по квартире витает запах табака и лаванды, дом полон гостей и шумные застолья длятся допоздна. И все это — будто здесь и сейчас. Нет, время не остановилось, оно сомкнуло объятия, чтобы вновь и вновь перечитывать эту странную, загадочную судьбу.

Первое детское воспоминание Вертинского — о смерти матери. Трехлетний Саша сидит на горшке и выковыривает глаза у плюшевого медвежонка. Горничная Лизка отрывает мальчика от увлекательного занятия: «Вставай, твоя мама умерла!» Мать лежит в серебристом гробу на столе, тело ее скрывают цветы; у изголовья стоят серебряные подсвечники и маленькая табуретка. В руке Саша сжимает шоколадку, он бросается к матери, чтобы угостить. Но мать не раскрывает рта…

Через два года от чахотки умер отец. Однажды ранней весной его нашли без чувств на могиле супруги. Оправиться от болезни он уже не смог. Когда кровь хлынула горлом, рядом с ним была только десятилетняя дочь Надя, не знавшая, как помочь. Обессиленный отец упал на подушку и захлебнулся кровью.




Старшая сестра матери забрала Надю к себе в Ковно. Саша остался жить в Киеве с другой сестрой матери, которая уверила мальчика в том, что его сестра умерла. То же самое было сказано Наде о брате. Спустя годы Александр случайно обнаружит упоминание о Н. Н. Вертинской в журнале «Театр и искусство», напишет ей, и выяснится, что это его сестра. Во время Первой мировой Вертинскому сообщат, что Надя покончила с собой. Только после смерти Вертинского его вдова выяснит, что Надежда Николаевна живет в Ленинграде.

Смерть причудливо и неотвратимо вписалась в его жизнь. Смерть была тем миром, где кончались тщета мальчика Мая и тревоги Безноженьки и наступал долгожданный покой.
Александр Вертинский появился на свет «незаконнорожденным». Родственники отца и матери не одобряли союз Николая Вертинского с Евгенией Скалацкой (Сколацкой) даже тогда, когда родились Надя и Саша. Евгения Степановна происходила из дворянского рода, а Николай Петрович был присяжным поверенным. Первая жена отца по настоянию родственников Николая Вертинского не давала ему развода. Так что пришлось усыновить собственных детей.
Жизнь с самого начала оставляла для Александра Вертинского слишком много вопросов без ответов. Слишком много «пустого» пространства. И он научился заполнять его вымыслом. Создал собственный театр с безумным множеством персонажей, каждый из которых — от сироток-калек и безымянных кокаинеточек до гениальных скрипачей и кинодив — был им самим.
Театр стал маниакальной страстью Вертинского еще с гимназических лет. Он любыми способами проникал на спектакли, оперы, концерты, выступал в любительских постановках в контрактовом зале на киевском Подоле и подвизался статистом в Соловцовском театре — разумеется, бесплатно. А чтобы не умереть с голоду, брался за любую работу — пописывал рецензии на выступления гастролеров, служил корректором в типографии, нанимался помощником бухгалтера в гостиницу, продавал открытки, грузил арбузы на барках и даже подворовывал у двоюродной сестры безделушки, чтобы сбыть их на толкучке.




В 1911–1912 годах журналы «Киевская неделя» и «Лукоморье» опубликовали первые рассказы Вертинского: «Красные бабочки» и «Моя невеста» — декадентские, но с бунинской интонацией. «Красные бабочки» — о мальчике-сироте, случайно погубившем красных бабочек, вышитых на черном платье. Мальчик наказан суровой теткой, но бабочки являются ему во сне, чтобы отомстить за погибших сестер. «Моя невеста» — о сумасшедшей бездомной, читающей стихи на эстраде опустевшего осеннего парка. Эта «светлая малютка-невеста» при ближайшем рассмотрении оказывается «маленьким уродливым существом» с «длинным, острым, серо-зеленого цвета лицом», «черно-синими припухшими губами», «без бровей, без ресниц, с глубоко вдавленными в череп глазами».
Свободное от литературных посиделок и работы время Вертинский коротал с киевской богемной молодежью в подвальном кабачке, закусывая дешевое вино дешевым сыром. В приобретенном на толкучке подержанном фраке, всегда с живым цветком в петлице, всегда презрительный и надменный, он сыпал заранее продуманными афоризмами и производил на окружающих впечатление большого оригинала. Но прекрасно понимал, что вечно так продолжаться не может.
Скопив 25 рублей и подыскав компаньона с театральным гардеробчиком (без собственных костюмов в театрах тогда статистов не брали), Вертинский подался в Москву.
Здесь он играл небольшие роли в любительских студиях, поступил в театр миниатюр Марьи Арцыбушевой, где служил за котлеты и борщ, соглашался на любые роли в кино, показывался во МХАТе — но из-за своего грассирующего «р» был отвергнут Станиславским.

А внутри бурлило и клокотало, требовало выхода и не находило его. Слишком много вокруг было никому неизвестных талантов и знаменитых бездарностей. Столицы захлестнула эпидемия увлечения кокаином. Его покупали сначала в аптеках, затем с рук, носили в пудреницах и портсигарах, щедро одалживали и одалживались. Однажды выглянув из выходившего на крышу окна мансарды, которую Вертинский снимал, он обнаружил, что весь скат усеян пустыми коричневыми бутылочками из-под кокаина.


Вертинский отправился к психиатру, профессору Баженову, и, подойдя к трамвайной остановке, увидел, как Пушкин сошел со своего пьедестала, оставив на нем четкий след. Александр Сергеевич сел вместе с Вертинским в трамвай и достал большой старинный медный пятак — для оплаты.
Справиться с пристрастием к кокаину Вертинскому помогла война. Под именем Брат Пьеро он записался в санитарный поезд, курсировавший от Москвы к фронту и обратно. Почти два года Вертинский перевязывал раненых, читал им письма от родных, пел и даже, по его уверению, оперировал.
В 1915 году Вертинский вернулся в театр миниатюр Арцыбушевой с собственным номером — «Ариетки Пьеро». На фоне черного занавеса в лунном луче прожектора на сцене появлялся высокий молодой человек. На его густо покрытом белилами лице резко выделялись ярко-красный рот, обведенные тушью большие глаза и печально вздернутые нарисованные брови. После вступления рояля этот странный юноша взмахивал руками и тихо начинал:

Я люблю Вас, моя сегоглазочка,
Золотая ошибка моя!
Вы — вечегняя жуткая сказочка,
Вы — цветок из кагтины Гойя.


После бесконечных ямщиков и соловьев, аллей и ночей, дышащих сладострастьем, с одной стороны, а с другой с другой — на фоне бравад футуристов, претенциозных поэз Игоря Северянина и одесской шансоньетки Изы Кремер с ее занзибарами-кларами, — печальный Пьеро Вертинского стал сенсацией. Ему удалось невозможное: вписать богемную экзотику — всех этих маленьких креольчиков, смуглых принцев с Антильских островов, китайчат Ли, лиловых негров — в живописный ландшафт одинокой и беззащитной души; превратить ироничную игру культурными символами в откровение глубокой печали.




Так певец без выдающихся вокальных данных, композитор, не знавший нотной грамоты, актер с дефектом дикции стал всероссийским кумиром. Издательство «Прогрессивные новости» Б. Андржеевского огромными тиражами выпускало «Песенки Вертинского», которые впечатлительные курсистки развозили по всей стране. Начались гастроли и бенефисы, от восторженной и возмущенной публики нередко приходилось спасаться через черный ход. Посыпались приглашения в кино. Популярность Вертинского была столь велика, что в феврале 1917 года Александра Керенского называли «печальным Пьеро российской революции». Как и подавляющее большинство представителей русской интеллигенции, Вертинский связывал с Февральской революцией опьяняющие надежды на обновление и очищение. Октябрьский переворот заставил протрезветь. Под впечатлением гибели московских юнкеров, убитых большевиками, Вертинский написал знаменитых «Юнкеров»:

Я не знаю, зачем и кому это нужно,
Кто послал их на смерть недрожавшей рукой,
Только так беспощадно, так зло и ненужно
Опустили их в вечный покой.


Песня стала настоящим белогвардейским гимном — с нею шли в бой и умирали русские офицеры и юнкера. Существует легенда, что Вертинского вызывали в ЧК для дачи объяснений по поводу контрреволюционной песни. Артист возмутился: «Но вы же не можете запретить мне их жалеть!» И в ответ услышал: «Дышать запретим, если потребуется».




Как и многие эпизоды из жизни Вертинского, допрос в ЧК не имеет документальных подтверждений. Тем не менее факт остается фактом: вслед за отступающей белой армией, как и многие российские артисты, Вертинский подался на юг, где все еще верили в счастливую развязку и мучились тяжелым предчувствием, что ее никогда не будет.
В 1920 году на пароходе «Великий князь Александр Михайлович», увозящем барона Врангеля, Вертинский покинул Россию, отправившись в добровольное изгнание на 23 года.
Его одиссея началась с Константинополя, где он пел разноязыким эмигрантам цыганские романсы и раздобыл греческий паспорт на имя Александра Вертидиса. Закружилась круговерть авантюр, лиц, городов, стран. Румыния, Польша, Германия, Австрия, Венгрия, Палестина, Египет, Ливия, Франция, США… Выступления в ресторанах и кабаках — между горячим и десертом; в мюзик-холлах и фешенебельных отелях — для королей Густава Шведского, Альфонса Испанского, принца Уэльского, для Вандербильтов и Ротшильдов.
В Бессарабии его арестовали по обвинению в просоветской пропаганде песней «В степи молдаванской» — в особенности строками «О, как сладко, как больно сквозь слезы / Хоть взглянуть на родную страну…» Естественно, в деятельности Вертинского усмотрели происки НКВД. С тех пор слава чекистского агента бросает тень на его репутацию по сей день — как будто агент НКВД не может быть великим артистом…
Все двадцать с лишним лет, где бы Вертинский ни выступал, он пел только на русском (исключение делал лишь для любимой Франции, где исполнял несколько своих песенок по-французски). Его основной аудиторией, конечно же, была русская эмиграция, для которой печальный Пьеро являлся не просто символом утраченной России, но, по выражению Шаляпина, «сказителем земли русской».
Уже с начала 1920-х Вертинский просил разрешения вернуться — через советское консульство, через Анатолия Луначарского, возглавившего советскую делегацию в Берлине, — но неизменно получал отказ.
В конце 1935 года он приехал в Китай — в Шанхае и Харбине была довольно обширная русская община. В Шанхае артист дал двадцать аншлаговых концертов (даже Шаляпину здесь сумели организовать только два выступления), однако бесконечно петь для одной и той же аудитории невозможно, и Вертинский намеревался через какое-то время вернуться в Европу. Но в 1937 году его вдруг пригласили в СССР — без всяких просьб со стороны артиста. Вертинский остался в Китае, ожидая, когда организуют возвращение. Он ждал пять лет.

Что побудило Сталина позвать Вертинского? Рассказывали, что генералиссимус любил слушать ариетки Брата Пьеро в часы отдыха — особенно песню «В синем и далеком океане». Легенда приписывает также Сталину известную фразу «Дадим артисту Вертинскому спокойно дожить на Родине», произнесенную после того, как «отец всех народов» лично вычеркнул артиста из ждановского постановления, громившего Дмитрия Шостаковича и Сергея Прокофьева. Нравился Сталину Вертинский или нет, несомненно одно — возвращение «соловья белоэмиграции», мировой знаменитости было идеологически выгодно советскому режиму, тем более в 1943 году, когда открылся союзный фронт и в стране бродили оттепельные настроения.
Вертинский же всегда и всем говорил о том, что возвращается, чтобы «рассказать о страданиях эмиграции» и «помирить Родину с ней». «Шанхайская Тэффи» Наталия Ильина не преминула по этому поводу съязвить в автобиографическом романе «Возвращение». Ее Джордж Эрмин (Георгий Еремин), подозрительно похожий на Вертинского, прочитав Конституцию СССР, перекрестился и изрек: «Я подумал, что же это — Китеж, воскресающий без нас!»




Ранним утром 4 ноября 1943 года на пароходе «Дайрен-Мару» Вертинский покинул Шанхай. С ним были его двадцатилетняя жена Лидия и ее мать, на руках он держал трехмесячную дочь Марианну. Необходимость содержать семью была не самой последней причиной переезда в СССР. Шла война, зверствовала инфляция, иностранные конторы в Китае закрывались, русские эмигранты спасались от японской оккупации. Выступать становилось все труднее. Вертинский пускался в рискованные финансовые авантюры, не имевшие успеха. Его самой удачной коммерческой операцией была закупка пяти бутылей водки накануне рождения ребенка. Продав их после повышения цен, Вертинский оплатил счета за услуги роддома. Первым советским городом на их пути стала Чита. Стоял жуткий мороз, семью Вертинского поселили в гостинице, где практически не топили, а по стенам ползали клопы. А в местной филармонии артиста уже поджидала телеграмма из Москвы с распоряжением дать в Чите несколько концертов. Родина встречала блудного сына.
О его возвращении ходили анекдоты. В одном из них рассказывалось, как Вертинский, приехав в СССР, выходит из вагона с двумя чемоданами, ставит их, целует землю и смотрит вокруг: «Не узнаю тебя, Россия!» Обернувшись, обнаруживает, что чемоданов нет. «Узнаю тебя, Россия!» — восклицает артист. В другом повествовалось о приеме, устроенном в честь Вертинского «пролетарским графом» Алексеем Николаевичем Толстым. Гости долго томятся, ожидая, когда их пригласят к столу. Кто-то из присутствующих, оглядев собравшееся общество — граф Толстой, граф Игнатьев, митрополит Николай Крутицкий, Александр Вертинский, — спрашивает: «Кого ждем?» Остроумец-куплетист Смирнов-Сокольский отвечает: «Государя!»
Первой советской киноролью Вертинского стал кардинал Бирнч в фильме Михаила Калатозова «Заговор обреченных». Актер сыграл изысканного, сладкоречивого патриция со следами былого донжуанства. Так и должен выглядеть настоящий враг советского режима — образованный, воспитанный, обвораживающий своим лоском. Только такие и могут строить заговоры и вынашивать планы государственного переворота. Сталинская премия за роль кардинала свидетельствовала о высочайшем одобрении этой трактовки.
Такого же двуликого Януса Вертинский исполнил в помпезном фильме Сергея Юткевича «Великий воин Скандербег». Возможно, он играл бы маскирующихся иродов и дальше, если бы Исидор Анненский не предложил ему роль князя в экранизации чеховской «Анны на шее». Одним своим появлением на экране Вертинский, этот обломок царской России, воскрешал шик дворянских собраний и балов при дворе.




Положение «советского артиста» Вертинского было довольно странным. С одной стороны, явное благоволение властей: его с семьей поселили в «Метрополе», затем выделили квартиру, наградили высшей государственной премией. Правда, семья в течение трех лет обитала в «Метрополе» не от хорошей жизни. Съехать было просто некуда, потому что выделенная квартира находилась на первом этаже двухэтажного дома на Хорошевском шоссе. Артист опасался поселяться в ней и с помощью сложных маневров обменял ее на квартиру на улице Горького, которая была в таком жутком состоянии, что нуждалась в капитальном ремонте. Опасения Вертинского, как выяснилось позже, были не напрасны — квартира на Хорошевском шоссе подверглась налету знаменитой «Черной кошки».
С другой стороны, из ста с лишним песен к исполнению было разрешено не более тридцати (авторство текстов Георгия Иванова и Николая Гумилева Вертинскому пришлось приписать себе), единственная прижизненная пластинка вышла в 1944 году, о концертах — ни строчки в прессе. «Я существую на правах публичного дома, — горько шутил Вертинский, — все ходят, но в обществе говорить об этом не принято».
Из эмиграции Вертинский вернулся практически с пустыми карманами, вскоре родилась вторая дочь, Настя. Гастрольбюро обеспечило артисту по 20–25 концертов в месяц по всей стране от Средней Азии до Дальнего Востока — в нетопленных, неприспособленных для выступлений залах с расстроенными роялями и пьяной публикой. Но концертная жизнь в европейских кабаках приучила его работать в любых условиях.
Платили Вертинскому по самому низкому тарифу, поскольку у него не было никаких званий. За концерт артист получал около 800 рублей, при этом его выступления всегда проходили при аншлагах и собирали десятки тысяч рублей. Приходилось соглашаться на все, давать левые концерты, выкручиваться, объясняться… Вместе с аккомпаниатором Михаилом Брохесом он вдоль и поперек исколесил всю страну по нескольку раз, дав около трех тысяч концертов. Написал два десятка стихов, работал над мемуарами, которые не успел закончить. 14 лет на Родине превратили бодрого, моложавого мужчину в глубокого старика.
Он не хотел умереть дома, не желал, чтобы родные видели «кухню смерти». 21 мая 1957 года Вертинский готовился к концерту в Ленинграде, был сдержан и немногословен. Он находился в своем 208-м номере «Астории», когда начался сердечный приступ. Лекарства под рукой не оказалось. Как выяснилось позже — оно бы уже не помогло. При вскрытии сосуды рассыпались, как хрупкое стекло.


Частный корреспондент
 
Olga777Дата: Воскресенье, 24.03.2013, 16:02 | Сообщение # 2
Дирижер
Группа: Администраторы
Сообщений: 816
Статус: Offline
МИФЫ О ПЬЕРО


Я - не поклонница, и не противница Александра Вертинского,
поэтому не могу ни поддержать Владимира Васильевича Демина,
ни опровергнуть его утверждение, что главное о Вертинском не написано.
Знаю, что каждый год в Екатеринбурге в день рождения Александра Вертинского,
проводит вечера памяти МАЭСТРО его давний поклонник Сергей Пестов.
От очевидцев слышала, что ни разу организатор таких встреч в своих рассказах не повторился.
Ему удается донести что-то новое об артисте Александре Вертинском.
Хочу представить общественности материал,
который был опубликован в журнале "Огонек" четыре года назад.
Мне эти заметки показались интересными, хотя со многим здесь не могу согласиться.

Автор старательно приглаживает личность Вертинского, но это мое личное мнение.
Прим. Ольга Петухова. Москва


№ 52
Журнал "Огонек"
2008 год


АНДРЕЙ АРХАНГЕЛЬСКИЙ

УТЕШИТЕЛЬ АЛЕКСАНДР ВЕРТИНСКИЙ


...Есть такое дурацкое слово -- «профессионализм». Дурацкое потому, что этим термином сейчас обозначают в основном умение лизать заказчика в любые места. Еще много говорят о профессиональном подходе к искусству -- о том, что на смену хаосу и случайности приходит схема закономерностей, сложение которых дает нужный результат с бесконечно малой погрешностью. Оригинальность программируется, гениев будут выращивать в пробирках. Опыт озарения -- уже пройденный человечеством этап... И еще нельзя грустить. Категорически. «Веселее! Бодрее! Больше драйва!» -- хором, как заведенные, повторяют редакторы изданий, радиостанций и пиар-агентств. « Александр Николаевич!.. -- хочется крикнуть мне. -- Придите! Скажите им!..» Нет ответа. Тихо в саду, и только школьницы-кокаинистки сидят по лавочкам, и некому их успокоить



«Исключительно стройный, пурпурно-лиловый
с тёмным бархатистым стеблем.
Украшает цветок тонкая светлая
окантовка на всех лепестках».

(Энциклопедия тюльпанов)


...В конце XIX века родиться вне брака означало массу проблем -- тем более если родители принадлежали к разным сословиям. Неравный союз, незаконный ребенок -- это был пожизненный крест, однако это случалось все чаще, и в результате внебрачные связи подарили русской культуре XX века целую россыпь, так сказать: король фельетонов и писатель Влас Дорошевич, блестящий юрист Плевако... Вертинский тоже считался внебрачным ребенком, поскольку брак между его отцом Николаем Вертинским и матерью Евгенией Сколацкой оформлен не был, да и не мог, поскольку первая жена Николая Петровича развода супругу не давала. Странным образом внебрачность стала для Вертинского неким метафизическим вектором будущей судьбы и карьеры. Рожденный в Киеве, который всегда был несколько «внебрачен» по отношению к Москве, Вертинский остался «вне брака» и по отношению к официальной эстраде начала XX века, а позднее и к эмигрантской культуре, отказавшись от главного соблазна середины века -- Голливуда. Вернувшись в Советский Союз и «прожив» с советской официальной культурой 14 лет, он так и не «женился» на ней.

Киев, где родился Вертинский, был странный город. В отличие от ширококостной Москвы или чопорного Петербурга черты Киева размыты и нечетки. Киев до революции считался духовным центром империи -- даже разрешение на постройку оперного театра здесь протолкнул только сам государь император, поскольку церковные власти были решительно против «распутства». Город этот в отличие от Москвы располагает к большему внутреннему, интимному монологу. Биографы отмечают, что Вертинский одинаково часто посещал оба «действа» -- театр и церковь; в юности мечтал участвовать в богослужении, но телосложение помешало: он был очень высоким и худым, так что церковная одежда, сшитая по стандартным меркам, для него не годилась. Родители умерли, когда Саша был совсем еще ребенком; всячески препятствуя общению брата и сестры (их воспитывали в разных семьях), тетки сообщили Александру заведомую неправду о смерти его сестры... Раннее знакомство со смертью вкупе с религиозностью странным образом повлияло на творчество Вертинского: в его песнях умиротворение приносила только смерть и была событием как бы и печальным, но в то же время восстанавливающим гармонию. Отсюда жалость, отсюда ладан, отсюда церковное упокоение... Даже поверхностному слушателю бросалось в глаза, сколь часто у Вертинского поется про смерть... Забавно, но, желая придать образу большее благородство и возвышенность, А.Н. часто заочно «хоронил» героинь своих песен. Самый известный случай -- с песней «Ваши пальцы пахнут ладаном», посвященной звезде тогдашнего кинематографа Вере Холодной. Песня, в которой Вертинский «отпевает» героиню, датируется 1916 годом, когда Холодная была еще жива; тем не менее спустя три года молодая актриса действительно скончалась -- при загадочных обстоятельствах.




...Таланту нужны две вещи: пережитое потрясение и способность быть потрясенным. Потрясением была для Вертинского Первая мировая война; она же и сделала его артистом. Существует такой расхожий штамп -- начало Вертинского представляется многим в качестве эдакого кокаиниста, экзальтированного мальчика в маске, заламывающего руки и поющего об отвлеченных вещах. Это миф, непонятно откуда взявшийся: к началу своих выступлений Вертинский был мускулистым и, как говорится, сексапильным мужчиной, а кроме того -- фронтовиком. До войны Вертинский действительно прошел через все соблазны богемной жизни (включая галлюцинации вследствие частого употребления немецкого кокаина «Марк», который до революции без рецептов продавался в аптеках), но в 1914 году добровольно ушел на фронт и год прослужил санитаром на 68-м поезде Всероссийского союза городов, который курсировал между передовой и Москвой, а после небольшого ранения вернулся в Москву. В поезде была книга, где записывались все перевязки: на счету Вертинского было их 35 тысяч. Там же, в поезде, он и начал петь свои «ариетки» для раненых, из-за стеснительности скрываясь под маской. Слава к Вертинскому пришла буквально сразу по возвращении и родилась не благодаря, а вопреки: вместо героических или фронтовых песен это был чистый интим. Он напевал-рассказывал какую-нибудь историю вроде «Безноженьки» -- девочки-калеки, которая спит на кладбище и видит, как «добрый и ласковый Боженька» приклеил ей во сне «ноги -- большие и новые»... Публика была в шоке: об этом раньше не то чтобы петь -- говорить было не принято. Сейчас иной читатель озвереет от сравнения, но по эффекту появление его «ариеток» напоминало нынешний взлет Земфиры: и тот и другая одинаково точно уловили главную потребность времени -- называть вещи своими именами, говорить со слушателем на человеческом, а не на птичьем языке.



Земфира и другие, правда, не подозревают, что традицией частного, индивидуального обращения к слушателю они обязаны не рок-музыке и даже не бардовской песне, а именно Вертинскому -- до него «личных» песен на эстраде просто не существовало, и самым большим откровением были строки «отцвели уж давно хризантемы в саду». В 10-х годах прошлого века на сцене произошло примерно то же, что и после перестройки: вся грязь, весь ужас реальной жизни вылились вдруг на головы беспечных обывателей. Настала эпоха плоти и крови, индивидуализма и реализма. К началу века старые романсы (в точности как постсоветский шоу-бизнес) всем надоели, надоели «грезы» и «розы», «кровь» и «любовь», надоели «соловьи» и «лунные ночи», про которые пелось и писалось. «Помню, я сидел на концерте Собинова и думал: «...О чем он поет? Ведь это уже стертые слова! Они ничего не говорят ни уму, ни сердцу», -- вспоминал Вертинский. Он не имел музыкальной подготовки и даже по-настоящему не знал нотной грамоты, но понимал, что зритель хочет двух простых вещей: а) мечты, б) правды. С одной стороны -- сингапуров-бананов, с другой -- рассказов о попрошайках, бедных горничных и несчастных солдатиках. Социальное -- то, что считается сейчас на радиостанциях и ТВ непроходной темой, в начале прошлого века (благо отсутствовали тупоголовые программные директора) быстро нашло отклик. Вертинский с грустью пел о ЗЛЕ -- и, естественно, был актуален. В качестве своего предтечи Вертинского узурпировали барды и рок-поэты, но фактически он был предтечей и всей эстрады, только очень высокого пошиба: почему-то Вертинского очень надолго полюбили не только богема, но и все-все, даже работники ЧК, которые позже изымали картавые пластинки у нэпманов и не уничтожали, как положено, а долгие годы тайно хранили у себя.



...В 1912 году в Петербурге, в доме на Михайловской площади, в подвале, открылось кафе «Бродячая собака» -- своего рода первый клуб для неформальной молодежи. Хозяин и идеолог клуба Борис Пронин не любил продуманных сценариев. Он говорил: «Придет Федька Шаляпин, так споет, не придет -- собачка Мушка станцует кадриль». Весь Серебряный век прошел через эту конуру -- здесь же после фронта выступал и Вертинский. Богемный бум «Бродячей собаки» был точно рассчитанным коммерческим ходом -- организаторы рассудили, что «фармацевту» (так называли обывателей) будет лестно попросить прикурить, например, у Алексея Толстого или тихонько посидеть рядом с Анной Ахматовой... Вертинский многое взял от великих современников, но Серебряный век у него «одомашнен», упрощен, «сыгран», дан с улыбкой -- недаром в его песнях доминируют темы «игрушечных» отношений. Тогда многие говорили, например, что Вертинский вышел из Северянина, из его «полустихов»... Реакция Северянина не заставила ждать:

Душистый дух бездушной духоты
Гнилой, фокстротной, пошлой, кокаинной,
Изобретя особый жанр кретинный,
Он смех низвел на степень смехоты.

...К началу 17-го Вертинский объехал уже всю Россию, а его первый бенефис состоялся 25 октября 1917 года. Заметки о бенефисе соседствовали с репортажами о буйствах революционных бандитов. После переворота Вертинский написал известный романс «Я не знаю, кому и зачем это нужно» -- о гибели трехсот московских юнкеров. Его вызвали для объяснений в ЧК. «Вы же не можете запретить мне их жалеть!» -- «Надо будет -- и дышать запретим», -- ответили ему. Впрочем, до 19-го года А.Н. еще гастролировал по России -- все тогда на что-то надеялись, и он, вероятно. Это было что-то чудовищное: на фоне общего безумия люди толпами валили в театры на черного грустного Пьеро. Страна наспех знакомилась и торопливо прощалась с кумиром: вскоре пароход увез Вертинского в Константинополь.

В эмиграции Вертинскому еще повезло: публика, своя и чужая, охотно ходила на его концерты в Румынии, где он вскоре очутился, пока его не выдворили оттуда «за разжигание антирумынских настроений» -- после исполнения песни «В степи молдаванской». Забавно, но песни тогда считались серьезным оружием... Еще в Польше Вертинский обратился с просьбой о возвращении в Россию, но ему отказали. Вертинский в те годы с успехом выступал даже в Египте, Ливии и Палестине; Запад принимал Вертинского охотно, но не так, как в России. «...У нас артист был высшее существо, и ему все прощалось. А западные кабаки страшны тем, что ты должен петь независимо от того, что делает публика...» Но, что замечательно, дворянин с мировым именем, Вертинский никогда не вставал в интеллигентскую позу -- дескать, плебеи, что с вас возьмешь. Как-то вот органично он втиснулся между банкетной залой и кухней, между изяществом и массовкой. Эта подчеркнуто отстраненная поза, это манерничанье почему-то не отталкивали, а, наоборот, выталкивали его песни в народ. Он был нашим -- в разное время русским, еврейским, французским, вот этой частичкой, которая была в свое время задавлена, загнана вглубь. Это нервное подергивание плечиком и эта раскатистая ка-г-г-тавость, за которую и убить могли во времена оные, именно ему почему-то прощались. Он был настолько растворен, настолько органичен и одинок в этой своей картавости, что стал одной из примет эмигрантской, а позже даже и советской культуры. Вертинский давал на чай ровно десять процентов -- точно так же в его песнях размеренно, по десяти процентов, было и боли, и жалости, жалеюшки даже такой, и насмешки, и сарказма, и самоиронии... Вертинский не чурался выступать в ресторанах и хотя совсем их не любил, но считал хорошей школой для артиста. Как-то во Франции на ящик шампанского он поспорил, что, когда он начнет петь (на русском), в зале перестанут жевать. И выиграл.




...Америка утомляла его суетой. Тем не менее он имел успех и здесь -- до такой степени, что ему предложили сниматься в Голливуде. Сценарий был написан на английском. Зная в совершенстве немецкий и французский, Вертинский совершенно не переносил английского. Он промучился с языком несколько месяцев. Марлен Дитрих дала ему «филологический совет» -- «преодолеть отвращение любого нормального человека и взять себя в руки». Но и это не помогло, и он отказался от съемок. На тот момент А.Н. был реально действующей, настоящей мировой звездой, хотя пел по-русски, помогая себе только жестами. Кроме него, статус мировых звезд в то время имели только Шаляпин, Бунин, Рахманинов, Стравинский...

В 37-м, когда Вертинский жил в Китае, ему предложили вернуться на Родину, предъявив официальное приглашение ВЦИКа по инициативе комсомола. Возвращение Вертинского было бы на тот момент крутым пиаром для Страны Советов, и он сам хотел вернуться, но все как-то не складывалось. Международное признание было очень нужно тогда СССР -- Куприна, например, обхаживали два года, угрохали кучу валюты, поселили в шикарной усадьбе, целая рота специально обученных красноармейцев во время «встречи с писателем» задавала вопросы «по творчеству»... СССР мечтал заполучить и других «заблудших» с мировым именем -- это была задача МИДа, и я пытаюсь представить тогдашнего кремлевского пиарщика, которому поручено заниматься «возвращенцами»... Нужно ведь, чтобы человек не просто вернулся, и речь совсем не о том, чтобы он делал какие-то восхищенные заявления -- сами сделаем, -- но самим возвращением он должен символизировать, воплощать какую-нибудь простую идею. «...Великий русский писатель (певец, актер), в своих произведениях (песнях, образах) увековечивший Родину, вернулся... Тосковал... Всю жизнь стремился...» И т.д. Шаляпин -- вернись он в СССР -- был бы назван каким-нибудь там соловьем, Рахманинов -- певцом русского характера, Бунин -- любителем родной природы... Но кто был Вертинский? Несмотря на всю простоту его «песенок», Вертинский почему-то не помещался ни в одну простую русско-советскую схему «страдания» или «неразрывной связи» -- за исключением, конечно, романса об убиенных юнкерах... Смешно сказать, но у него в ранних песнях вообще не было «русских мотивов» -- наоборот, он был подчеркнуто отстранен: «...все равно, где бы мы ни причалили, не поднять нам усталых ресниц»... Под каким соусом подать его возвращение? Что мы представим народу? «Я помню эту ночь -- вы плакали, малютка...»? Вертинский был каким-то безыдейным, он ничего собой не символизировал, не выражал. Даже тосковал он не по чему-нибудь конкретному, а так, вообще... Это было едва ли не опаснее идейных расхождений с новой властью, поэтому с его возвращением долго тянули, а потом началась война и было не до него.



Ворчливая песенка. Александр Вертинский


Желая как можно скорее разделаться с долгами, чтобы уехать в Советский Союз, Вертинский вступил в рискованное предприятие: стал совладельцем кабаре «Гардения», но уже через месяц кабаре потерпело крах. Чтобы хоть как-то оправдаться за свою «безыдейность», продемонстрировать лояльность, он начал писать в советскую газету «Новая жизнь» в Шанхае, выступал в клубе советских граждан, участвовал в передачах ТАСС, готовил воспоминания о своей жизни за рубежом... Тогда же он написал целый цикл нетипичных, патриотических песен, а чуть позже, уже по возвращении, -- две песни о Сталине: «Чуть седой, как серебряный тополь, он стоит, принимая парад...» Сталину доложили. «Это сочинил честный человек. Но исполнять не надо»... Позже все это послужило поводом для разговоров о том, что Вертинский был чуть ли не советским шпионом. Интересно, что во время обороны Одессы переделанный в походный марш романс «Ваши пальцы пахнут ладаном...» пели шедшие на передовую студенты из... батальона имени А. Вертинского, хотя за его пластинки официально все еще давали «десятку». Вертинский никакой власти не пришелся по душе -- безобидные песни во время большой бойни раздражают одинаково по обе стороны фронта. Харбинская газета с началом оккупации писала: «Надо оградить от яда вертинщины нашу фашистскую молодежь», а в Германии его ругали за песню «Бразильский крейсер» -- когда Бразилия объявила войну странам «оси»...



В мае 1942 г. Вертинский женился на Лидии Циргвава, 19-летней дочери служащего КВЖД. Она была младше мужа на 34 года, и Вертинский привез ее из Шанхая, пораженный внешностью грузинской княжны. После японской оккупации материальное положение семьи стало очень тяжелым -- не на что было купить даже коляску дочери. В 43-м Вертинский предпринял последнюю попытку: написал письмо на имя Молотова. Разрешение неожиданно было получено. Ходит легенда, что, когда на стол перед Сталиным в очередной раз положили список фамилий, вождь сказал про Вертинского: «Этот пусть живет -- на родине». В конце 1943 г. семья Вертинских с четырехмесячной дочерью Марианной переехала в Москву. Алексей Толстой, граф и пролетарский писатель, устроил в честь возвращения певца прием. Гостей долго томили в гостиной, и кто-то, глядя на собравшихся Толстого, графа Игнатьева, митрополита Николая Крутицкого и Вертинского, спросил: «Кого еще ждем?» И остроумец Смирнов-Сокольский ответил: «Государя!» ...Сталинскую премию Вертинскому дали в 51-м, на фоне преследований Зощенко и Ахматовой, что породило дурные толки...


Песня о Сталине. Есть еще одна запись.
Песня о Сталине
Разные исполнители. Один - точно Александр Вертинский. Другой - его аккомпаниатор Михаил Брохес


Вертинский прожил на родине еще 14 лет, но странная это была жизнь!.. Его не преследовали, но обращались с ним как с музейным экспонатом, археологической ценностью и в реальность не пускали. Именно поэтому, видимо, у последующих поколений и сложилось такое представление о Вертинском -- эдакий дребезжащий сосуд из дореволюционной жизни, законсервированный, заспиртованный советской властью. В этом была своего рода изуверская эксклюзивная выдумка советского строя, но, с другой стороны, для Вертинского единственной приемлемой ролью по возвращении была именно эта -- метафорического барина, к ужасу слуг вернувшегося Оттуда. Власть это, как ни странно, устраивало: многие эстеты, лояльные к советской власти, в качестве последнего аргумента приводили тезис: «Но Вертинского же вернули! Вот он, поет ведь! И квартира трехкомнатная, между прочим». Случай уникальный -- другим и мечтать об этом было нельзя. А в сущности вот что это было -- из ста с лишним песен из репертуара Вертинского к исполнению в СССР было допущено не более тридцати, на каждом концерте присутствовал цензор, концерты в Москве и Ленинграде были редкостью, на радио Вертинского не приглашали, пластинок почти не издавали, не было рецензий в газетах. Выступал он в основном в провинции, в маленьких отдаленных городках, где были тяжелые бытовые условия, долгие утомительные переезды, концерты шли без афиш... Отчаявшись, он и написал те самые два сверхпатриотических, по советским меркам, стихотворения, но их тоже никто не хотел печатать. Вертинский отправил стихи Поскребышеву, сталинскому секретарю, вместе с письмом, где спрашивал, может ли он чувствовать себя своим на вновь обретенной Родине... «Не стынут печи раскаленные, И работа тяжкая кипит. А над нами Имя озаренное, Как звезда высокая горит. Это Имя Маршала бессонного, День и ночь отчизну сторожит...» Кроме этих, за 14 последних лет Вертинский написал чуть более двадцати стихов.

...С бутылкой вина в кармане пиджака (того самого -- в мелкую клетку!) Вертинского можно было видеть идущим из Елисеевского гастронома в Козицкий переулок -- в свой модерный «кубический» дом. Один раз его там оштрафовали -- не за покупку вина (разумеется, без очереди), а за курение в торговом зале. Для объяснений его пригласили в конторку дежурного по залу... «ПеГежди!» -- кричал он своей прекрасной жене в другой конец зала, через головы покупателей, не сбавляя своего дворянского грассирования, и шел писать объяснительную... «Гражданин Вертинский вертится спокойно, девочки танцуют английский фокстрот; я не понимаю, что это такое, как это такое за душу берет...» -- снисходительно писал советский поэт Ярослав Смеляков. В середине 50-х бывший аккомпаниатор обвинил Вертинского в присвоении авторства. Вертинский считал себя единоличным автором музыки шести (или восьми?) песенок, тогда как их аранжировщик претендовал как минимум на соавторство. В исковом заявлении он весьма развязно приписывал Вертинскому незнание нотной азбуки и уже поэтому отрицал за Вертинским право «именовать себя композитором». К делу были привлечены многочисленные эксперты высшего ранга -- Глиэр, Шапорин, Дунаевский, Соловьев-Cедой, которые, конечно же, защищали грустного седого Пьеро... «Эти песенки -- переделки с французского», -- писали уже в постсоветское время (Виталий Бардадым «Александр Вертинский без грима». Краснодар.) Забавно, но вот Гребенщикова уже совсем в другой культурной ситуации 15 лет мучат аналогичными намеками -- мол, перепевки с английского... Видимо, это общее у наших бардов -- не верят у нас в их уникальность, хотя это, может быть, и есть единственное оригинальное и конкурентоспособное достижение нашей массовой культуры...

Вертинский при жизни не был отмечен никакими профессиональными званиями или титулами, но в конце жизни ему попытались дать хотя бы «заслуженного артиста». Вызвали в аттестационную комиссию, говорят: «Нужны какие-нибудь основания. Вы выигрывали конкурсы?» -- «Нет», -- говорит Вертинский. «Ну, может быть, общественные организации выдвигали вас на награды?» Молчание. «Ничего не получается, -- отвечали Вертинскому. -- Как мы можем представлять вас на звание, когда у вас совершенно ничего нет?» -- «Да! -- сказал Вертинский с глубоким вздохом. -- У меня совершенно ничего нет, кГоме миГового имени!»




...Сразу после смерти Вертинского бросились перепевать все кому не лень, хотя этому всячески сопротивлялись его дочери, и выяснилась странная вещь. Совершенно «личные», индивидуальные песни, которые, по идее, должны были бы сопротивляться чужим рукам и хранить невинность, сами с легкостью давались певцам, далеко не равновеликим Вертинскому, и весьма сомнительным, и в ЛЮБОМ исполнении оставались хороши. Они словно вытягивали самого исполнителя на другой уровень, помогали ему и облагораживали его. Редкая особенность этих песен была в том, что их нельзя испортить. Словно по бесконечной широте душевной А.Н. оставил в них зазор, заложил в них потенциальный сгусток энергии, свободы для другого, для всякого, кто возьмется их перепеть, и этого обаяния хватало на всех. Вертинский сделал для нашей культуры, возможно, даже больше, чем представители более «высоких» искусств. Он закрыл своим телом дыру зияющего советского МЫканья, от изнеженного мертвого романса проложив тропу к актуальному бытовому, социальному песнопению. Предтеча всего, что было у нас в последние 50 лет -- Окуджавы, Высоцкого, а от них ниточка к Гребенщикову, Науменко, Башлачеву, -- Вертинский стал связующим звеном между традицией дореволюционного песенного высказывания и бардами, между двумя разорванными традициями частной лирики. В период безличного времени он зажал в руках оголенные провода двух эстетик -- 20-х и 60-х годов -- и держал их самолично, пока традицию городского романса не продолжил Окуджава. Этот тип НЕ СОВСЕМ ПЕВЦА, который прижился у нас, появился именно благодаря Вертинскому. Тлеющий огонь «личного обращения», раздутый когда-то им самим, он же сохранил и вернул, привез этот саженец на Родину, и он дал наконец бурные всходы. Именно он заложил традицию актерского исполнения песни, которая уже вроде и не песней становится -- а стоном, или исповедью, или молитвой, или черт знает чем... Именно эти грустные песенки и стали в результате тем, без чего немыслим ныне наш быт. «...И души вашей низкой убожество б-ы-ы-ло так тяжело разгадать...» Души вашей низкой убожество. Н-да, в скольких случаях именно эта фраза была спасительной, хоть как-то успокоить могла, примирить с раскрашенной куклой, за душой у которой ничего не было, а ты хотел найти... «Я люблю из падали создавать поэмы, я люблю из горничных делать королев... Вы уходите -- Ваше Ничтожество. Полукровка. Ошибка опять»... Он в совершенстве знал эту публику -- кабарешную, шансонную, затхлую и всякую -- и повидал ее и в России, и в Париже, и в Китае. Но это не восхищение пьяной блажью, ухарством ресторанным, это было сочувствие, горькое утешение убогих завсегдатаев кабаков и ресторанов.


Лиловый негр. Александр Вертинский


Именно жалость. Утешение. В его песнях много чего, но главной мне представляется именно эта их способность -- утешение в беспрерывных печалях. В высшем смысле, в призвании свыше он был в первую очередь не покоем, не сарказмом. Не эстетством. Именно утешением: «В парижских ресторанах, В вечерних балаганах, В дешевом электрическом раю. Всю ночь ломая руки От ярости и муки, Я людям что-то жалобно пою...» По иронии судьбы все наши выдающиеся барды -- Окуджава, Высоцкий, БГ, Башлачев -- тоже были утешителями, во всяком случае, в определенной своей ипостаси. В какой-то мере они заменили советскому слушателю церковь, как ни кощунственно это звучит. Ибо утешение, сострадание, добро -- величины абсолютные до тех пор, пока какой-нибудь недоделанный постмодернист не начнет их препарировать и анализировать.

В материале использованы фотографии: из семейного архива


Не случайны на земле две дороги - та и эта.
Та натруживает ноги, эта душу бередит.
 
Olga777Дата: Суббота, 07.12.2013, 18:36 | Сообщение # 3
Дирижер
Группа: Администраторы
Сообщений: 816
Статус: Offline
АВТОГРАФЫ АЛЕКСАНДРА ВЕРТИНСКОГО

АЛЛЕ ЛАРИОНОВОЙ.



«Анна на шее»

Конечно, первостепенной важности кино Ларионовой - экранизация чеховского рассказа «Анна на шее» (1954), где актриса сыграла красивую, но бедную, Анюту, осознавшую, что ее краса стала предметом торга, и один выход - отдать подороже. В роли князя в этом фильме снялся сам Александр Вертинский - обладатель аристократических манер и «княжеской» осанки. Вертинский и Ларионова замечательно смотрелись вместе. Высшим проявлением сексуального влечения в кино той поры стала знаменитая чеховская мысль, произнесенная Вертинским с неподражаемым парижским прононсом: «Как я завидую этим цветам...» (имелся в виду букетик, приколотый к пеньюару Анюты). Вертинский был для нее активный легендой, сошедшим с небес божеством. Никогда в прошлом она не видела таких мужчин: он поразил фантазерство юной звезды врожденным аристократизмом, безукоризненными манерами, шармом и каким-то иным, не советским, складом ума.

Передача об Александре Вертинском.
"В мире прекрасного",
ведущий Владимир Демин


ИЗ ПИСЕМ К ЖЕНЕ

Баку,
9 августа 1944 г.


Моя маленькая дорогая Пекочка!*
Вчера был только первый концерт, и мне еще тут сидеть до 19-го, а я уже так соскучился по тебе и Бибоньке, что считаю дни и часы. Концерт прошел блестяще. Публика принимает меня как в Москве — восторженно. Летняя площадка чудесная, но без крыши, и пою я на эстраде прямо на воздухе. Народу уйма. Со сцены не дают уйти. Народный артист Азербайджана, самый знаменитый здесь тенор Бюль-Бюль прислал мне огромную корзину цветов. Из-за билетов чуть не до драки доходят. Голос у меня звучит как никогда хорошо и чисто.
Номер в Интуристе у меня роскошный, апартамент из 2-х комнат с ванной и передней. Погода прохладная, окна выходят прямо на море, и дует чудесно. Как в Боржоме. Жары ни¬какой. Я жалею, что не взял тебя с собой, ты бы тут хорошо отдохнула. Кормят меня великолепно, как даже в «Метрополе» не кормили. И все это по государственным ценам, очень дешево. Администратор очень солидный, скромный человек, и мне нравится.
У Мишки** тоже маленький, но прекрасный номер с ванной. Отель люкс шикарней московских, чистота ослепительная. Одно плохо — знакомых нет, и мы с Мишкой скучаем ужасно, да еще мух миллион. Не дают жить. Карточки будут сегодня отоварены. Боюсь, что меня отсюда пошлют в Грозный. Был представитель и поехал в Тбилиси уговаривать Сулханишвили. Но я буду отбиваться изо всех сил. В день выезда или раньше — дам тебе телеграмму — приезжай в Тбилиси. Сейчас звонил полпред Туркмении (Асхабад и другие города). Умоляет хоть на три концерта. Я его направил к Сулханишвили. В общем, меня не хватает.
Ну, целую тебя крепко-крепко и Бибиньку мою любимую. Да хранит вас Господь. Скоро увидимся.
Твой муж и Бибин папа А. Вертинский
Р.S. Привет Лидии Павловне***.


Ташкент
20 марта 1948 г.


Дорогая Пекочка!

Уже спел два концерта. Условия, о кот. договорились в Москве, отпали. Из-за нового приказа Лебедева, кот. абсолютно выбил почву из-под ног у всех людей этого рода. Но мы придумали другой способ — старый. В общем, придется больше работать. Приняли меня они от души. Номер в гостинице большой и хотя холодный, но с водой. В день приезда на столе были цветы, фрукты и вино — стараются.
Публика принимает не менее горячо. Никакой весны нет. Миндаль отцвел месяц назад и потом весь вымерз от внезапных морозов, так что у них будет «миндальный голод». Урюк — тоже. Пока сыро, холодно, особенно по вечерам, днем еще бывает солнце. Зелени нет, Деревья стоят голые. В общем, весна еще только будет в апреле. Пальто мое теплое мне бы здесь отнюдь не помешало, да и билет был бы цел. Я делаю вливания йода. Здесь чудный врач — проф. Федорович. У него в госпитале мне делают все. Сегодня второе вливание. Узбекские артисты пришли все на концерт. Помнишь Халиму Насырову? Когда мы приехали, были на ее концерте в зале Чайковского? Вот она и оперные узбеки тоже. Театр тут построили новый, говорят, чудо архитектуры. Но я еще не видел. На днях соберутся директора из округа, будем говорить о гастролях дальнейших. Как себя ведут мои доченьки? Отдали Настеньку в группу? Халин приехал? И что привез? Напиши мне подробно. Как твое здоровье и успехи в живописи? Напиши мне. Буду искать тебе горшочков. Тут есть уже огурцы, лук и редиска. Может быть, пришлю с оказией. Как кабинет? Уже красят его? Я себя чувствую неплохо. Профессор сказал, что у меня расширена печень, и дал еще «диуритин» пить целый месяц. Говорит, что витамин В1 очень хорошая штука. Не знаю, сколько успею сделать вливаний. Он говорит, что мое общее состояние «не так плохо». Это меня порадовало. Курить здесь нечего, а мои сигареты кончились. Перейду пока на «Казбек», а потом и совсем брошу. Кормят тут одним бараном, да и то старым. Но у меня еще есть московские запасы. Их я и доедаю. Хватит надолго. Снимали меня тут для Ташкента во всех видах и позах. Как я ни откручивался, пришлось терпеть. Когда будут карточки, пришлю. Немного позже вышлю деньги Шпильберг и в Киев.. На концертах моих все сливки узбекского общества — от председателя Сов. министров начиная. Обещают угостить пловом где-то в горах. По-узбекски. Сидеть надо на полу. Как триста лет назад. Ну вот и все.
Целую крепко тебя, моя дорогая, примерная, образцовая жена, и моих очаровательных писенят. Привет Лидии Павловне. Пиши немножко.

Саша


ПРИМЕЧАНИЕ ЛИДИИ ВЕРТИНСКОЙ.
* Почему Пека?В Харбине издавалось немало газет и журналов на русском языке, в том числе журнал под названием «Рубеж», выходивший еженедельно. Журнал был популярен, потому что прекрасно иллюстрировался и в каждом номере на последней странице публиковались карикатуры талантливой художницы под псевдонимом «Вита». Серия рисунков шла из номера в номер под названием: «Лошадка Пека, которая не глупее человека». Эта лошадка Пека была умна, находчива и часто выручала своего незадачливого хозяина из разных бед и неприятных, затруднительных ситуаций. Харбинский читатель с удовольствием следил за похождениями Пеки. Вертинский шутливо считал, что моя смекалка такая же выдающаяся, как сообразительность лошадки Пеки, и потому часто называл меня Пекой.


Не случайны на земле две дороги - та и эта.
Та натруживает ноги, эта душу бередит.
 
Olga777Дата: Пятница, 28.03.2014, 21:52 | Сообщение # 4
Дирижер
Группа: Администраторы
Сообщений: 816
Статус: Offline


В этом году исполнилось 125 лет со дня рождения
Александра Вертинского.
Этой дате был посвящен вечер в Екатеринбурге,
автор и ведущий юбилейной программы
известный коллекционер Сергей Пестов.
Музыкально-литературную композицию
«Я сегодня смеюсь над собой»
к юбилею Александра Вертинского
представил в Павлодаре музыковед,
композитор и музыкант Наум Шафер.


Я сегодня смеюсь над собой...
Мне так хочется счастья и ласки,
Мне так хочется глупенькой сказки,
Детской сказки наивной, смешной.

Я устал от белил и румян
И от вечной трагической маски,
Я хочу хоть немножечко ласки,
Чтоб забыть этот дикий обман.

Я сегодня смеюсь над собой:
Мне так хочется счастья и ласки,
Мне так хочется глупенькой сказки,
Детской сказки про сон золотой...


1915


В музее изобразительных искусств имени Пушкина состоялся вечер, посвященный Александру Вертинскому. Провела его дочь артиста – Марианна Вертинская.
 
Рассказывают «Новости культуры». На вечере Вертинского вспоминали, в первую очередь, как автора ни на что не похожих текстов: читали его стихи, комментарии к записям его выступлений, воспоминания современников и, конечно, письма к любимой жене Лидии Циргваве. Его поэзия, как лоскутное одеяло. Сам Александр Николаевич говорил: «Чтобы понять нюансы моих песен, необходимо знание русского языка». Знаменитому певцу и поэту рукоплескали во всем мире – и это было его мечтой – быть признанным артистом. Оказалось, что признание это - вне времени, и песни Вертинского созвучны любому поколению.



Из поэтического наследия Александра Вертинского:

Я всегда был за тех, кому горше и хуже,
Я всегда был для тех, кому жить тяжело.
А искусство мое, как мороз, даже лужи
Превращало порой в голубое стекло.

Я любил и люблю этот бренный и тленный.
Равнодушный, уже остывающий мир,
И сады голубые кудрявой вселенной,
И в высоких надзвездиях синий эфир.

Трубочист, перепачканный черною сажей.
Землекоп, из горы добывающий мел.
Жил я странною жизнью моих персонажей,
Только собственной жизнью пожить не успел.

И, меняя легко свои роли и гримы.
Растворяясь в печали и жизни чужой,
Я свою — проиграл, но зато Серафимы
В смертный час прилетят за моею душой!


1952

По золотым степям, по голубым дорогам
Неповторимой Родины моей
Брожу я странником — веселым и убогим —
И с тихой песнею вхожу в сердца людей.

Идут года, тускнеет взор и серебрится волос,
А я бреду и радостно пою,
Пока во всех сердцах не прозвенит мой голос,
Пока не испою всю Родину мою.

О всех обиженных, усталых, позабытых
Напоминает миру песнь моя,
И много в ней людских мечтаний скрытых,
И много жалоб в книгу Бытия...


1950-е


"Я вернулся домой". Год выпуска: 1990; Страна: CCCР; Продолжительность: 01:31:12
Авторы сценария: Лидия Вертинская, Анисим Гиммерверт


О нас и о Родине

Проплываем океаны,
Бороздим материки
И несем в чужие страны
Чувство русское тоски.

И никак понять не можем,
Что в сочувствии чужом
Только раны мы тревожим,
А покоя не найдем.

И пора уже сознаться,
Что напрасен дальний путь,
Что довольно улыбаться,
Извиняться как-нибудь.

Что пора остановиться,
Как-то где-то отдохнуть
И спокойно согласиться,
Что былого не вернуть.

И еще понять беззлобно,
Что свою, пусть злую, мать
Все же как-то неудобно
Вечно в обществе ругать.

А она цветет и зреет,
Возрожденная в Огне,
И простит и пожалеет
И о вас и обо мне!..


1935


Фильм посвящен Александру Вертинскому - поэту, музыканту, исполнителю. Вертинский был олицетворением, певцом русской эмиграции. По личной просьбе Сталина Вертинский вернулся из Франции в СССР. Вертинсий это эпоха 1940х-1950х годов. Фильм сделан в проекте "Исторические хроники". Режиссер Виктор Тарасов


Не случайны на земле две дороги - та и эта.
Та натруживает ноги, эта душу бередит.
 
SiringoДата: Воскресенье, 30.03.2014, 17:46 | Сообщение # 5
Аранжировщик
Группа: Друзья
Сообщений: 128
Статус: Offline
С днем рождения, дорогой Пьеро!
Слушала, не отрываясь. Лучше всех юбилей отметили на нашем сайте и на ФБ. Телевидение представила такой примитив и балаган. Дочери контролируют гонорары папины, простите авторские, но лучше бы не позволяли издеваться над памятью своего талантливого папы.
Светлая и долгая, добрая и достойная память Артисту на века - Александру Вертинскому!
 
GeorgoДата: Воскресенье, 30.03.2014, 20:26 | Сообщение # 6
Дирижер
Группа: Администраторы
Сообщений: 388
Статус: Offline
Людмила, Вы правильно подметили. Без комментариев приведу объявление, которое не первый год "висит" на сайте, посвященном творчеству Александра Николаевича Вертинского:

"К сожалению, на данный момент, усилиями адвоката наследников А.Н.Вертинского были удалены с этого сайта все записи песен, тексты стихов и рассказы-воспоминания. Ссылки на записи песен к сожалению не работают."
 
КоллекционерДата: Четверг, 03.04.2014, 10:50 | Сообщение # 7
Капельмейстер
Группа: Модераторы
Сообщений: 179
Статус: Offline
Творчество Александра Вертинского многогранно имногопланово. Именно поэтому в Музее истории Екатеринбурга в клубе «Певцы
русского зарубежья», ведущим которого являюсь, состоялось 17 различных программ, посвященных этой теме.  Произведения Александра Вертинского живут сегодня и будут жить всегда. Потому, что они были, есть и будут оставаться явлением в русском
искусстве!
 
VlaDeminДата: Пятница, 27.11.2015, 19:14 | Сообщение # 8
Аранжировщик
Группа: Проверенные
Сообщений: 126
Статус: Offline
Не люблю спорить с Олей, но считаю, что был прав, когда написал, что главное о Вертинском еще не написано. Много опубликовано ненужного, потому что это - неправильная информация, но многое еще скрывают его родственники. Почему скрывают? Догадываюсь. Я знаю, что были публикации, которые по вине родственников Александра Вертинского не были изданы. Не согласен с такой позицией. В биографии гениального Вертинского не должно быть неизвестных фактов и никакая информация не может очернить этого артиста. Бояться таких публикаций не стоит. Бояться надо неправды, например, непроверенных и обнародованных фактов присвоения ему авторства. Артист бы этого не допустил.
Оля, я с Вами не согласен. Публикация "Огонька" интересная.
 
GeorgoДата: Понедельник, 22.04.2019, 23:28 | Сообщение # 9
Дирижер
Группа: Администраторы
Сообщений: 388
Статус: Offline
В Екатеринбурге отметили 130-летие
Александра Вертинского.


В преддверии юбилейной даты, 19 марта 2019 года
в Информационно-библиотечном центре
Свердловского областного краеведческого музея им. О.Е. Клера
прошла авторская программа Сергея Пестова
"Александр Вертинский в "Городке Чекистов".
В программе была представлена лекция
с демонстрацией звукозаписей и видеоматериалов,
а также выставка документов и фотографий.



Почему программа называлась "Вертинский в "Городке чекистов"?
"Городок чекистов" - памятник культуры федерального значения в Екатеринбурге — комплекс зданий в стиле конструктивизма, построенный в 1929 - 1936 годах архитекторами - И.П. Антоновым (руководитель проекта), В.Д. Соколовым и А.М. Тумбасовым. В него входит 14 жилых корпусов, гостиница и Клуб им. Ф.Э. Дзержинского. В городке в советское время жили преимущественно семьи сотрудников ОГПУ, потом УНКВД, и, наконец, УКГБ, отсюда и название.


Идет программа (фото С. Хмелина)


Сейчас программы Пестова С.Л., посвященные певцам русского зарубежья, проходят в Информационно-библиотечном центре Свердловского Областного краеведческого музея им. О.Е. Клера, который находится в историческом здании - бывшем Клубе им. Ф.Э. Дзержинского на территории "Городка чекистов", где Вертинский спел четыре концерта: два - в Клубе им. Ф.Э. Дзержинского в 1952 и 1955 гг. и два - на детской площадке "Городка" в 1946 и 1955 гг. В связи с этим, для встречи, посвященной юбилею артиста, была задумана тема "Александр Вертинский в "Городке Чекистов".
В процессе подготовки лекции удалось определить реалии концерта Вертинского, состоявшегося на площадке "Городка чекистов" в 1946 году: его дату - 17 июня, и погоду, какая стояла в тот день. Уточнить дату концерта Вертинского на детской площадке "Городка чекистов", прошедшего в 1955 г. - 3 июня. В программе впервые были представлены воспоминания Светланы Яковлевны Фоминой (учительницы С. Пестова) о концерте 3 июня 1955 г. на детской площадке в "Городке чекистов". Ее рассказ чрезвычайно важен, т.к. он пока единственное свидетельство об этом событии.



Слушатели (фото С. Хмелина)


Лекция сопровождалась демонстрацией песен в исполнении А.Н. Вертинского, соответствующих по времени датам концертов, прошедших в "Городке". Музыкальный ряд был отобран на основе репертуара, представленного в Программе "Первого цикла произведений" 1946 г. (она из коллекции Пестова С.Л.) и в фактических программах концертов А.Н. Вертинского в Клубе им. Ф.Э. Дзержинского за 24 февраля 1952 г. и 2 июня 1955 г. (по материалам ГАСО).
В конце 1990-х начале 2000-х Сергей Пестов с друзьями делал видеозаписи помещений, в которых выступал Вертинский. Фрагменты съемок в бывших Домах культуры им. Ф.Э. Дзержинского и им. И.В. Сталина были использованы в программе, некоторые впервые.
После программы слушатели благодарили за созданную теплую атмосферу, за новую встречу с творчеством Александра Николаевича Вертинского, за интересную информацию, делились эмоциями и впечатлениями.



Ведущий программы Пестов С.Л. (фото Н. Кряжевой)


На сайте Областного краеведческого музея представлен более подробный репортаж о программе

А.Н. Вертинский гастролировал в Екатеринбурге трижды: в 1946, 1952 и 1955 гг. и дал в общей сложности 30 концертов. К 130-ти летнему юбилею Александра Николаевича Сергей Пестов подготовил не только программу, но и новую статью о выступлениях артиста в Свердловске. В процессе работы была выявлена информация о концерте, прошедшем 14 июля 1946 года, когда Вертинский оказался в Свердловске проездом.
 
  • Страница 1 из 1
  • 1
Поиск:

Copyright petrleschenco.ucoz.ru © 2024
Сайт создан в системе uCoz