| Olga777 | Дата: Воскресенье, 22.09.2013, 19:08 | Сообщение # 1 |
 Дирижер
Группа: Администраторы
Сообщений: 816
Статус: Offline
| Наум Шафер.
"Исаак Дунаевский и Владимир Высоцкий"
 (К истории создания звучащего альбома "25 июля")
Да и Микаэла Таривердиева Богословский не пощадил. Не перенося блистательного успеха песен из телесериала "Семнадцать мгновений весны", он обвинил композитора в плагиате и от имени французского коллеги послал ему телеграмму с "благодарностью" за использование его музыки. Для чего я сейчас напоминаю обо всем этом?
Шесть лет моя статья "Владимир Высоцкий как композитор" недвижно пролежала в журнале "Театр" исключительно из-за ее названия. Меня уговаривали: "Измените название, чтобы не дразнить гусей из Союза композиторов. В самой статье мы не изменим ни одного слова". Но я упорствовал: мне хотелось, чтобы читатели знакомились со статьей именно под принципиальным уклоном ее названия. Это стало возможным только в горбачевскую эпоху (статья была сдана при Брежневе). Но обратите внимание на характер уговоров: опасались реакции не властей, а "гусей" из Союза композиторов.
Потому что власти в прямом смысле слова относились к Высоцкому мягче, чем профессиональные музыканты: он был выездным и мог не только давать концерты во Франции или в Канаде, но и записываться там на большие виниловые пластинки, в то время как у нас такие пластинки стали выпускаться в свет только после его смерти (а при жизни ограничивались "маленькими", где помещались всего четыре песни). Что же касается меня, то я почувствовал огромную моральную поддержку со стороны Марка Цыбульского, который одну из своих оригинальных и убедительных статей тоже принципиально назвал "Композитор Владимир Высоцкий", напечатав ее сначала в русскоязычной американской прессе, а затем в своей солидной книге "Жизнь и путешествия В. Высоцкого" (Ростов-на-Дону, 2004 г.). В чем-то полемизируя со мной, известный высоцковед принял мою концепцию и по-своему ее укрепил и развил.
* * *
Идея создания звучащего альбома "25 июля" у меня возникла еще в середине 1990-х годов. Именно тогда я представил фирме "Мелодия" звуковой проект на кассете, которая должна была стать основой для альбома из двух виниловых пластинок. Время я выбрал неудачное, потому что "Мелодия" испытывала сильнейший кризис и вскоре вообще перестала выпускать пластинки. Звуковой проект пролежал в моем архиве целых двенадцать лет, пока, наконец, Т. С. Корешкова, директор единственного на территории СНГ музея грампластинок ("Дом-музей Шафера"), относящегося к ведомству областного управления культуры города Павлодара, не предложила осуществить этот проект на двух лазерных дисках. Так в 2007 году появился звуковой альбом "25 июля". Основная его цель была не только объединить двух разнородных творцов, но и подобным объединением снять преграду между различными музыкальными жанрами, которые в одинаковой степени способны породить у слушателей яркие впечатления и ассоциации.
Альбом был снабжен вкладышем с моей вступительной статьей, где я высказал предположение, что у него появятся два типа недоброжелателей. К первому типу были отнесены музыканты-профессионалы, которые возмутятся тем, что я посмел объединить блистательного композитора, автора классических инструментальных и вокальных сочинений, с хриплым бардом, не имеющим специального музыкального образования и исполняющим свои песни под гитару с применением трех или четырех аккордов. К другому типу были отнесены фанаты Высоцкого, которые упрямо и категорично посчитают недопустимым отождествлять многострадального певца-бунтаря, выразителя душевной боли целого поколения, с официальным и благополучным композитором, ревностно служившим тоталитарному режиму.
Так оно и случилось. Один из московских музыковедов обвинил меня в профанации высокого искусства: "Дунаевский своей музыкой внес в серый быт красоту и веру в светлое будущее, а Высоцкий превратил этот мир в бардак, населив его алкашами и уголовниками". Кое-кто, наоборот, обиделся за Высоцкого. Волгоградский высоцковед, которому я послал альбом, ответил вежливым письмом, в котором ни словом не обмолвился о его содержании, а просто предложил возместить мои расходы присылкой каких-то пластинок. А основатель чимкентского музея Высоцкого вообще отказался принять в фонд предложенный ему альбом.
Разнородные творцы, которых нельзя сравнивать и сопоставлять?
Но давайте спокойно разберемся. Во-первых, как я напомнил выше, в подлинном искусстве нет границ между большими и малыми жанрами. Стихотворение "Я помню чудное мгновенье" и роман "Война и мир" с одинаковой силой моделируют один и тот же поэтический мир, но только в разном содержательном объеме и в разных жанровых формах. И талантливая трехминутная песня подчас может отражать такой же накал страстей, как и большая героическая симфония.
Тут главное - не впасть в чванливое эстетство при насильственном делении искусства на "высокие" и "низкие" жанры. Ведь нынешняя попса отвратительна не потому, что она приобрела массовый характер (песни Дунаевского и Высоцкого тоже были массовыми), а потому, что она вообще не имеет отношения к искусству.
Во-вторых, уместно вспомнить начало одного из стихотворений Евгения Евтушенко: "Большой талант всегда тревожит". Истинная правда. Глагол "тревожит" здесь, по-моему, ослепительно многозначен. С одной стороны, талант тревожит души людей, побуждая их на благородные и бескорыстные поступки. С другой стороны, большой талант тревожит трусливых верховных деятелей, боящихся конкуренции по части влияния на общественное мнение. От таких талантов они пытаются избавиться.
Те, кто полагает, что Исаак Осипович Дунаевский был любимцем властей, глубоко ошибаются. Более полувека тому назад, когда он внезапно умер, некролог разрешили опубликовать лишь двум центральным газетам - "Литературной" и "Советскому искусству". Другие официальные издания, в том числе "Правда" и "Известия", отмолчались. Вернее, отделались маленькими традиционными "квадратиками". Так же отмолчались все периодические издания, когда умер Владимир Семёнович Высоцкий: страницы газет были заполнены заметками по поводу ухода из жизни Джо Дассена.
С чисто формальной точки зрения, Дунаевский числился в разряде "прославителей", а Высоцкий - в разряде "ниспровергателей". Почему же они были в равной степени привлекательны для публики и неугодны властям? Ответ кроется всё в той же евтушенковской фразе: "Большой талант всегда тревожит". Слишком много таланта и ума было у того и другого, слишком оригинальными были и тот и другой, чтобы покорно уложиться в "прокрустово ложе" догматической государственной системы.
После XX съезда коммунисты идейно спохватились. День 25 июля стал днем траура по Дунаевскому, радио и телевидение почти в течение четверти века заготавливали специальные передачи для этого скорбного дня, в периодической печати появлялись соответствующие статьи и заметки... Все изменилось после 1980 года: общество было настолько потрясено непредвиденной кончиной великого барда, что день 25 июля превратился в День памяти ТОЛЬКО Владимира Высоцкого.
На первых порах это было обусловлено горькой, но справедливой логикой: в сфере нашей культуры появились другие эстетические критерии и новые идейные программы. Но сегодня настало время по-иному объяснить происшедшее.
Есть значительная категория людей, которые воспринимают песни только сквозь призму словесного текста. Между тем в профессиональной массовой песне (в отличие от бардовской) ведущая роль принадлежит музыке. У Евгения Клячкина есть на этот счет любопытная песенка:
Ах, не дели ты с музыкой слова -
они, как мы с тобой, неразделимы.
А если и сольются воедино,
то лгут слова, а музыка - права.
Воистину! Случалось, что в песнях Дунаевского слова лгали, но музыка - никогда. Она выжила благодаря своему благородству. Напомню, что ее безоговорочно любил и ценил Михаил Булгаков, а Фёдор Шаляпин порывался спеть "Широка страна моя родная", справедливо полагая, что изумительная мелодия - вне всякой политики.
Был ли Дунаевский "прославителем"? Безусловно. Но прославлял он не тоталитарный режим, как думают некоторые, а романтическую веру в добрую сказочную страну, где люди молоды, здоровы, счастливы.
Был ли Высоцкий "ниспровергателем"? Безусловно. Но низвергал он не страну социализма, как это пытаются доказать наши любимые "демократы", а ту дубинную номенклатуру, которая подорвала престиж великого государства и превратила его в бездушную бюрократическую систему. Не случайно Юрий Карабчиевский с одинаковой яростью набрасывался и на Маяковского, и на Высоцкого: с его точки зрения, и тот и другой любвеобильно служили мифическим идеалам Октябрьской революции.
Подлинный художник - всегда в оппозиции к политическому и духовному гнету. Таким был Владимир Маяковский. Такими были Исаак Дунаевский и Владимир Высоцкий, ушедшие из жизни с разницей ровно в четверть века, но в один и тот же день - 25 июля. Они и родились почти что рядом: один из них 25-го, другой - 30 января...
* * *
Составляя звуковой альбом, я выбирал произведения Дунаевского, предназначенные исключительно для оркестрового исполнения. А когда обращался к его песням, то использовал только их инструментальную версию, то есть без слов. Именно в таком виде мелодии нашего классика вызывают серьезные раздумья и естественней сочетаются с песнями Высоцкого, побуждая слушателей глубже вчувствоваться не только в их прямой смысл, но и в подтекст. Иными словами, музыка Дунаевского как бы "освобождается" от знакомых нам текстов и "пристегивается" к песням Высоцкого. Не получается ли в таком случае насильственная операция?
Нет, не получается. Дунаевский относился к той категории композиторов, которые вначале, так сказать, "выплескивали" на нотный лист неожиданно возникшую мелодическую тему, а потом уже принимались осознавать, что же с ней делать.
И здесь пора напомнить факт, который не всем известен. Девяносто процентов всей музыки Дунаевского создавалось стихийно, без всякой ориентации на словесный текст. Заявляю об этом категорично, как давний исследователь его творчества. В большинстве случаев сначала возникала музыка, а потом под нее "подгонялся" текст, который подчас совершенно противоречил замыслу и душевному порыву композитора. Так создавались такие песенные шедевры, как "Марш веселых ребят", "Песня о Родине", "Веселый ветер", "Песня о Волге", "Марш энтузиастов" и многие, многие другие. Вспомним: ведь вначале "Марш веселых ребят" имел название "Коровий марш", и в готовую музыку пытались втиснуть слова "Ты будь здорова, гражданка корова, счастливый путь, уважаемый бугай", пока, наконец, В. И. Лебедев-Кумач не предложил: "Нам песня жить и любить помогает" (потом переделали на "строить и жить").
Нередко Исааку Осиповичу и самому приходилось вмешиваться в предложенный текст. Так, например, свою гениальную "Песню о Родине" для кинофильма "Цирк" он сочинил задолго до того, как Лебедев-Кумач принес стихи "Хороша страна моя родная". Композитор стал объяснять поэту, что широта мелодического распева требует замены "хороша" на "широка". Так появился канонический текст "Широка страна моя родная". К слову, музыка в первоначальном варианте совершенно не была похожа на марш. Она была эпически величава и лирически проникновенна. Ее пришлось модифицировать в марш именно по требованию кинорежиссера Григория Александрова. Лирико-величавый настрой Дунаевскому удалось сохранить лишь во вступительной части к песне.
Нет, я вовсе не хочу сказать, что Лебедев-Кумач был плохим поэтом. При всей конъюнктурности отдельных стихов, они были искренними и художественно полноценными. А по крылатости многих строк (например, "От Москвы до самых до окраин", "Кто весел, тот смеется, кто хочет, тот добьется, кто ищет, тот всегда найдет", "Сердце, тебе не хочется покоя" и др.) они могли соперничать с популярностью многих крыловских и грибоедовских строк, прочно вошедших в быт. Дело здесь в другом. Дело в том, что музыка Дунаевского всегда была шире и глубже даже самых удачных текстов. В качестве доказательства я хочу процитировать замечательное письмо, полученное мною от известного украинского физика Владимира Красноголовца:
"Чем интересен мне Дунаевский? Не только именем, которое также было у Ньютона... Наверное, он прекрасно понимал эпоху, в которой жил, - голодоморы и репрессии. Но его душа оставалась свободной. В отличие от всех других великих композиторов, я рассматриваю его как острую индивидуальность. То есть он способен был, как копье, пройти на высший уровень и увидеть ту заоблачную гармонию, и затем показать нам - а что там, за невидимым горизонтом. Знаете, такого заостренно-чувствительного состояния, которое у меня вызывает его музыка и фильмы, я не ощущаю больше ни от кого из известных композиторов. Да, есть сильная лирика, сильнейшая лирика, высочайший класс, и это восхитительно. Но у Дунаевского - это еще и мотор, который заводит тебя и поднимает, просто тянет, на высокий уровень".
Действительно, мотор. Добавлю: как Высоцкий. В моем звуковом альбоме романтическая инструментальная музыка Дунаевского плавно переливается" в бунтующие, лирические и юмористические песни Высоцкого, причем без перерыва. Каждая из восемнадцати пар звучит как одно произведение, где исходный толчок дан в первой части, а развитие и углубление (то гармоническое, то контрастное) - во второй. Попробую дать краткую характеристику каждой "неразлучной" паре.
1. Неудержимая страстность увертюры к "Детям капитана Гранта" полностью сливается с волевой напористостью песни "Еще не вечер", тем более, что в основе обоих произведений - морская тематика.
2. Облагороженные "блатные" интонации из вальса к "Трем товарищам" как бы обновляют слушательское восприятие дворовой "Татуировки".
3. Раскрепощенный разгул музыкальной драки в кинокомедии "Веселые ребята" переходит в антимещанское восстание буйного героя песни "Ой, где был я вчера". И в том и в другом случае - неприятие стандарта в быту, нивелирующего человеческие души.
4. Благородно-шуточная "Еврейская рыбацкая" из кинофильма "Искатели счастья" намеренно контрастирует с мрачным погромным настроением идиота из песни "Антисемиты", аннулируя напевным национальным колоритом его зловещие декларации.
5. Мужественно-драматический "Выходной марш" из кинофильма "Цирк" опять-таки контрастирует с убогой психологией семейной пары, которая смотрит цирковое представление по телевизору, испошляя при этом профессионализм артистов, которые не только "клоунствуют", но, видимо, исполняют еще и опасные для жизни номера.
6. Пародийная "Французская шансонетка" своей обаятельной кокетливостью выполняет функцию вступительной характеристики к той героине, которая "была в Париже", и блистала "не только в нем одном".
7. Солнечный "Спортивный марш" из кинофильма "Вратарь", переходя в ироничную "Утреннюю гимнастику", напоминает нам, что мир спорта не столь однозначен, как мы думаем, и в нем нередко обнаруживаются социально-политические оттенки ("Бег на месте общепримиряющий"). Вот уж образец для раздумий о показной суете сует, за которой скрывается_ не что иное, как рабская покорность ("Разговаривать не надо!").
8. Импульсивная полька из "Кубанских казаков", где подспудный лиризм чередуется с озорными интонациями из бытового "Собачьего вальса", обожаемого первоклассниками музыкальных школ, подготавливает слушателя к ответу на коварный и скорбно-сатирический вопрос: "Но почему аборигены съели Кука?"
9. Известная песня "Пути-дороги" теряет в джазовой версии лучезарную гармонию и новыми острыми ритмами предвещает леденящий драматизм "Дорожной истории" с ее глубоким психологизмом в оценке человеческой личности.
10. И опять морская тематика. Диву даешься, что блестящий симфонический эпизод "Кораблекрушение" так и остался в пределах фильма "Дети капитана Гранта", не выплыв на большую концертную эстраду. А между тем он не просто серьезен, но и символически многолик - так же, как "Порвали парус". С одной стороны - определенная конкретика, с другой - вселенское крушение всего самого чистого и благородного.
На этом заканчивается программа первого диска альбома.
Остальные восемь пар размещены на втором диске. Здесь программа разработана несколько в другом ракурсе. Цветная гамма приобретает иной настрой. Правда, аварийные ситуации по-прежнему "преследуют" слушателя. Но они компенсируются светлыми "музыкальными моментами", озаренными тематикой дружбы и любви. Они, эти моменты, не совсем типичны для всей программы в целом, как, скажем, нетипичны нефальсифицированные выборы в нашей социальной среде. Но в памяти слушателей они оставляют неизгладимую печать красоты и свободы человеческого духа. Вот они, эти восемь пар на втором диске.
1. "Песня о Родине", чьи начальные такты стали позывными для московского радио (по этим позывным люди, приникавшие к самодельным приемникам, с радостным волнением узнавали что "Москва еще держится"), возникла, как было сказано выше, задолго до появления словесного текста. Миф о двадцати семи вариантах был залихватски придуман режиссером Григорием Александровым, чтобы подчеркнуть свою роль в музыкальном процессе. Но именно потому, что мелодия была независима от слов, она легко состыковалась с песней "Мы вращаем землю", в которой люди с безумным отчаянием защищают страну, где "много в ней лесов, полей и рек". Глубоко убежден, что именно под влиянием "Песни о Родине", в которой пронзительный лиризм сочетается с эпическим размахом, и была сочинена песня "Мы вращаем землю".
У меня есть пусть не прямые, но логичные косвенные доказательства. По свидетельству Семёна Владимировича Высоцкого, его сын среди прочих мелодий любил наигрывать на пианино мелодии Дунаевского. Ну, а второй факт всем известен. Отвечая на анкетные вопросы, Владимир Высоцкий назвал своей самой любимой песней "Священную войну" В. И. Лебедева-Кумача (музыка А. В. Александрова)... Лично для меня этот факт свидетельствует, что наш великий бард никак не мог бы стать участником той гнусной кампании, которая была затеяна в первые годы "перестройки" против покойного знаменитого поэта-песенника. Да, да, отдавал дань конъюнктуре Василий Иванович - от этого никуда не денешься. Но он был абсолютно бескорыстен как в своем стихотворном творчестве, так и в своих, увы, роковых заблуждениях. Как, впрочем, и Пастернак, и Ахматова, которые тоже не избежали откровенных панегириков в честь Сталина.
2. Вероятно, не каждый сознает, в том числе и некоторые музыковеды, что песня "Моя Москва", ставшая спустя многие десятилетия после ее создания гимном столицы России (по инициативе Ю. М. Лужкова) эпохальна в том смысле, что она разрушила стереотип советского марша. Вместо набившего оскомину "Мы" появилось глубоко сердечное "Я": "Я по свету немало хаживал", "Я люблю подмосковные рощи" и т. д. Не потому ли она так созвучна ЕМУ, который "вчера не вернулся из боя"? Может быть, он не вернулся после битвы под Москвой?
3. Песня, о которой только что шла речь, это, в сущности, поэтически-печальное повествование о нелегкой фронтовой дружбе. А вот "Песня о друге" из кинофильма "Вертикаль" повествует о нечто подобном, но уже в экстремальных условиях послевоенного времени, поскольку главные герои здесь - альпинисты. Ее предваряет замечательный вальс из "Кубанских казаков" (с глинкинскими интонациями в средней части), чей душевный настрой удивительно ассоциируется с "Песней о друге", написанной, кстати, тоже в ритме вальса.
4. Среди музыкальных номеров кинофильма "Веселые ребята" особое место принадлежит песенке о сердце, которому "не хочется покоя". Она не только доставляет высочайшее эстетическое наслаждение своим мелодизмом, но и служит характеристикой лирического героя, чье сердечное богатство не знает границ. Разве не таков герой песни "Ноль семь", который поражает не просто культурой чувств, а уникальной способностью любить самоотверженно, тревожно и... счастливо? Два сердца, разделенные многими десятилетиями, бьются в едином ритме.
5. "Музыкальный момент", сочиненный специально для фантастически-виртуозного пианиста Александра Цфасмана, примечателен не только своим вихревым движением, но и какой-то сумятицей чувств, не поддающейся расшифровке. Такую же сумятицу мы ощущаем в песне "Москва-Одесса". Ее нетерпеливый герой летит не туда, куда ему нужно, а туда, "где принимают". Цензор, пропустивший эту песню на маленькую виниловую пластинку, был или круглым дураком, воспринявшим ее просто как критику на непорядки в Аэрофлоте, или, наоборот, очень умным человеком, прикинувшимся малым ребенком, который еще не дорос до понимания символа безысходности в условиях брежневского застоя.
6. Драматический накал всего лишь нескольких тактов из джаз-фантазии "Дуниада" выполняет функцию горестного вступления к песне "Протопи-ка мне баньку, хозяюшка", где в судьбе отдельной личности проглядывает масштабная трагедия всей огромной страны, изведавшей "прелести" тоталитарного режима. Изобразительно-эмоциональная сила песни столь велика, что доводит слушателя до потрясающего оцепенения.
7. Увертюра к "Вольному ветру" - образец универсальности инструментальной музыки. Тот, кто сводит ее лишь к сюжетному содержанию оперетты, где повествуется о напряженной борьбе маленькой балканской страны за свою свободу и независимость, будет прав и неправ. Прав, потому что пафос увертюры действительно соответствует напряженному сюжетному действию. Неправ, потому что музыка, совмещая в себе компоненты "погони" и "преодоления", вызывает в слушателях эмоции, связанные с тематикой защиты не только человеческой личности, но и всей окружающей среды с ее растительным и животным миром. Точь-в-точь, как в "Охоте на волков", где речь идет, с одной стороны, о трагедии умных и семейственных животных, виновных лишь в том, что являются нашими конкурентами по части жратвы (ну не могут же волки пастись, как коровы и овцы!), а с другой стороны, речь идет о нас самих, чью свободу оградили "красными флажками", через которые не решаемся перепрыгнуть в силу своего рабского воспитания.
А волк - перепрыгнул, потому что, при всей своей загнанности, он воспитан на вольном воздухе, благодаря чему не потерял своего волчьего достоинства. Очень легко, в соответствии с Евангелием, возложить на Господа печаль свою. А ты возложи ее на свои собственные плечи, а потом распрямись.
8. Симфоническую картину "Плот" М. А. Булгаков назвал "похоронным адажио". И здесь я допустил ошибку, которую уже трудно исправить. Дело в том, что, сочетая инструментальную музыку Дунаевского с песнями Высоцкого, я старался избегать симфонических версий нашего классика и обращался к "облегченным" редакциям, чтобы они естественней гармонировали с гитарой барда или с теми ансамблями, которые ему аккомпанировали. Тут всё было логично.
Но надо было сделать исключение для пьесы "Плот", которую, конечно же, следовало представить полностью в авторской симфонической редакции. Во-первых, потому, что она завершает программу и должна была прозвучать более серьезно. А во-вторых, именно симфоническая версия "Плота" ближе к траурной музыке, которая соответствует прощальным "Коням привередливым". Поэтому что-то было потеряно в музыкальном единстве обоих произведений. Но так или иначе "Плот" и в адаптированном виде подготавливает слушателя к надорванному экстазу героя "Коней", мучительно пытающегося хотя бы еще немного удержаться на краю обрыва. Драматическая насыщенность мыслей и чувств, которая соединяет оба эти произведения, в то же время ассоциируется с заслуженным вечным покоем - в булгаковском понимании...
На наивысшей точке напряжения заканчивается программа звукового альбома "25 июля". Помимо прочего, о чем говорилось выше, он призван внести хотя бы маленькую лепту в борьбе с обывательскими суждениями, что якобы и Дунаевский, и Высоцкий преждевременно ушли из жизни по собственной вине. Какие бы личные причины ни способствовали их раннему уходу, они оба принадлежали к той инициативной группе творцов, которые упорно вырабатывали в своих слушателях девиз: "А вдруг получится?" Это означало, что нельзя опускать руки в любых неблагоприятных или экстремальных условиях, а надо продолжать делать свое дело, вселяя в людей веру в торжество подлинной жизни без прозябания и лукавого приспособленчества. Такая позиция придавала особую выразительность и красочность их разнородному творчеству.
И для Исаака Осиповича Дунаевского, и для Владимира Семёновича Высоцкого жизнь и искусство были неразделимыми понятиями. Спасение они видели не в тишине, которую тоже любили и нуждались в ней, а в клокотании вечных проблем, которые каждый раз требовали иного решения. И в самые горькие минуты отчаяния, театрализуя мир, они оставались жизнелюбивыми и верящими.
27.10.2010 г
Опубликовано: Владимиру Высоцкому - 72. Народный сборник : тридцать лет без Высоцкого ; ежегодник . Составители: Л. Ф. Траспов, М. И. Цыбульский - Николаев : Наваль, 2010 . - 432 с.: ил., [16] л, ил. ISBN 978-617-7007-07-3
© 2004-2013 Наум Шафер, Павлодар, Казахстан
Не случайны на земле две дороги - та и эта.
Та натруживает ноги, эта душу бередит.
|
| |
| |
