По просьбе Веры Георгиевны, начинаю публиковать отрывки из ее воспоминаний, по разным причинам не вошедшие в книгу. После ареста Петра Константиновича Вера Георгиевна работала в ресторане, она пишет об этом в своих воспоминаниях в оркестре известного в Румынии скрипача Жака (для тех, кто читал книгу, стр. 167). Упоминание о Баяновой сократили. Может зря? Вам судить.
"...Скрипач Жан как-то спросил меня, не знаю ли я Баянову? Я с трудом вспомнила одну встречу на улице. Мы тогда с тобой вышли из «Савойи», и ты увидел свою знакомую, остановился, представил ее мне: «Верочка, познакомься, Алла Баянова, певица». Ты с ней поговорил, и мы отправились по своим делам дальше. Ты добавил потом, что Баянова до Мии Побер была женой Ипсиланти, что дружила с Закитт и была одной из солисток цыганского хора в ресторане «Лещенко». Больше мы с Баяновой ни разу не виделись. Я Жану так и объяснила. Жан, видимо, не хотел, чтобы я от других услышала грязные россказни Баяновой обо мне, поэтому и предупредил, чтобы, если услышу, не реагировала и не обращала внимания на эти сплетни. Я и не обращала. Понятно, сплетникам и фантазерам трудно было поверить, что, оставшись без тебя, я не прогуливаю твое богатство. Каждый по себе судит.
Я благополучно забыла о том разговоре с Жаном, но десятилетия спустя меня те сплетни настигли. Добрые знакомые не без удовольствия поведали мне, что Баянова написала книгу, в которой рассказала, как работала со мной в «МонЖорден» и, как плохо я себя там вела. Ты меня, помнишь, приучал, не оправдываться никогда ни перед кем. Даже перед тобой. Приучил. Я-то знала, что в мою бытность в «МонЖорден», Баяновой там не было. Было две солистки: я и негритянка, так что перепутать я не могла. Пропустила я весь тот бред мимо ушей. Но промолчать не смогла, когда Баянова вернувшись в Союз, выступая с твоим репертуаром, возводя хвалу себе, тебя называла Петькой и тиражировала историю, как ты на ее репертуаре сделал имя себе. Вот это меня разозлило и всерьез.
А тут сама Баянова отыскала мой телефон, и сама мне позвонила. Елейным голосом стала рассказывать какие-то несуществующие истории из нашего с ней румынского общения, давать советы, что надо наследством с внучкой твоей делиться. Не стала я объяснять ей, что делиться нечем, так как я ничего себе «не загребла и загребать не собиралась». Я и о сплетнях, исходивших от певицы обо мне, не вспомнила. Не смогла промолчать о другом, напомнила Баяновой, что в Румынии и Париже не ее, а твое творчество известно и востребовано по сей день. И, если уж она твое имя и твои песни использует, неплохо бы уважительнее быть к Петру Лещенко. Ей, естественно, не понравился мой тон, что делать, не умею я подлаживаться. У тебя научилась. Правда, ты умел это делать дипломатично, но мне не всегда это удается. А если честно, то очень мне не хотелось в то объяснение реверансы добавлять. Иногда тормоза отключаю сознательно, чтобы доходчивее было. Не выношу вранье. Но хвала Баяновой, она меня услышала, переключилась в своих интервью и выступлениях на сцене на рассказы о Вертинском, а тебя оставила в покое. Замечательно. Теперь пусть поет на здоровье. Счастье, что таких доброжелателей на моем пути было не так много. Больше было друзей. Искренних и честных.

Дальше идут размышления автора книги, которые относятся к работе Веры Георгиевны в Москонцерте (стр. 215):

"...Твои администраторские способности многим, сегодня успешным продюсерам, и не снились. Я часто, наблюдая в сборных концертных программах очень талантливых молодых артистов, представляла, как бы ты реагировал на их выступления. что сказал бы, кого бы выбрал. Даже, если была свободна, я оставалась в кулисах, чтобы посмотреть другие номера программы. Сожалела, что нет у молодых артистов такого покровителя, как ты. Уверена, ты бы их сделал звездами мировой величины. Они и были популярны, но потерялись, к сожалению, и заслуженных высот не достигли. Был великолепный танцор Владимир Шубарин. Мы не часто, но встречались в совместных концертах. О таких ты говорил, что они «от Бога». Я оторваться не могла, наблюдая за пластикой его движений. Нелепо сложилась его судьба, о нем долго ничего не было слышно, потом мне попался сборник его песен, тоже очень талантливо сделанный. А недавно опять его имя мелькнуло в интервью его жены, теперь вдовы, которая с Володей танцевала, но ее, честно, не помню. Покоробило, что вдова Шубарина, блистательного артиста с мировым именем, столь примитивно, в угоду модной сегодня «желтой прессе», рассказывала байки порочащие его имя. Жаль. Резануло, что Володя не хотел ребенка. Я слышала иное. Он как-то с болью признался телережиссеру Светлане Аннапольской: «Ребенка хочу. Почему женщины работу и свою фигуру на первое место ставят?». Мне Светлана об этом часто вспоминала, это была и ее боль, и она знала, что и моя.
Еще в 70-х я с интересом наблюдала певицу Майю Розову. Она работала с Олегом Лундстремом, когда-то и меня приглашавшим в свой оркестр солисткой. Поначалу я за ней наблюдала не без ревности, но очень скоро была покорена ею. Что она одесситка, я узнала недавно. А тогда слушала ее и восхищалась: голосом, манерой держаться на сцене, умением подобрать репертуар, в те годы это было непросто. Потом Майя пропала, и вдруг читаю с ней интервью Дмитрия Шварца в Интернете. Дима - умница, находит и вытаскивает из забвения имена удивительных артистов. Да, вот такие в Одессе музыканты вырастали, потом, правда, разбежались по всему миру. Дмитрий и Майю нашел в Лос-Анджелесе. Майя не просто певица. В ней редкое сочетание профессионализма, таланта и влюбленного сердца. Как она умеет голосом передать всю радугу чувств. Я немного завидовала ей, она любила сцену. А мир, который вокруг сцены, был для нее вторичен. Для меня сценой была любовь к тебе, может, поэтому я так легко ушла в тень.
Думаю, что Майя стала петь в ресторане, потому что там она была свободнее. Ведь она и там свой репертуар диктовала, а не подлаживалась под ресторанный, то, что всегда меня поражало в тебе. Ты выходил к зрителям, к тем, кто хотел тебя слышать, к тем, кого ты хотел покорить. Где это происходило? Для тебя не имело значения. Вот, почему из огромной плеяды артистов, пусть талантливых, пусть красивых, с которыми меня жизнь свела, я выделила и вспомнила Майю. Знаешь, она и цыганские романсы до дешевой цыганщины не доводила. Когда читаю, как обсуждают ее характер и ее жизнь, больно, как будто мне «кости перемывают». Она – талант, душа, лишенная скуки и глупых гримас. Я запомнила в ее исполнении «Снился мне сад», а недавно мне дали послушать ее «Колокола», «Парижские бульвары», «Я ехала домой», и в который раз я пожалела, что артистическая судьба Майи не нашла поддержки в твоем лице. Если бы ты вернулся в Россию. Если бы ты создал театр «Лещенко», как мечтал, в Москве. Если бы… Ты умел зажигать звезды. Не довелось.

Дополнение к стр. 216
"...Знакомство с Робоб Росингом из Бухареста подарило еще одну встречу из прошлого. За год до нашего с тобой ареста, ты сказал, что Игорь познакомил тебя с Дориной, своей любимой девушкой, что он собираются пожениться. Шумных торжеств по этому поводу не было. Как сложилась семейная жизнь Игоря, я не знала. От Михаила Мангушева, который переписывался с Игорем, слышала, что Игорь женат, что у него есть дочь Кристина, которая мечтает петь. Как дедушка. Потом я увидела Кристину в фильме Татьяны Скабард «Мое последнее танго», внучка твоя очень похожа на Игоря. Кристина поведала со слов Игоря, что ты мог за день заработать очень много, и за вечер все раздать. И я вспомнила твои слова: «Я столько раз засыпал богатым, а просыпался бедняком, что к деньгам отношусь спокойно». Ты умел зарабатывать, но и тратил всегда с размахом. Меня в рассказах Мангушева смутило, что Кристина родилась в 1965 году а жену Игоря зовут Джоржетта. Только не стала я допытываться, выяснять. И вот весточка от Росинга: он познакомился с Дориной. Оказывается, они с Игорем расстались, когда их дочери Роксане исполнилось пять лет. Роксана – скрипачка, играет в симфоническом оркестре филармонии, живет в Германии. И у тебя есть внук Андрей. Дорина рассказала. Что помнит меня, видела нас с тобой, я, к сожалению, этого не помню. Мне приятно и легко с ними общаться, жаль, что не получилось контакта со второй семьей Игоря, а главное, с ним. Я рада была узнать. Что он состоялся, как балетмейстер в одном из ведущих театров Бухареста. Когда в 1977 году передавали о страшном землетрясении в Бухаресте, позвонила Мангушеву, попросила узнать о семье Игоря. К счастью, тогда беда его семью миновала, но год спустя не стало Игоря. Не хочу верить разговорам о его пристрастии к спиртному, которое и сгубило Игоря. Не хочу, но жаль, что его не стало и еще одна ниточка оборвалась. Я все же надеялась, что смогу пообщаться с ним.
Понимаешь, слишком много было посредников. Мне одно говорили, а Игорю другое. Разводили нас, а нам не хватило решимости перешагнуть через былое, встретиться и поговорить, облегчить душу свою. Не успели...".

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...