| Georgo | Дата: Понедельник, 30.05.2011, 11:38 | Сообщение # 1 |
 Дирижер
Группа: Администраторы
Сообщений: 388
Статус: Offline
| АЛЕКСАНДР ШТЕЙН.
ГОСТИНИЦА "АСТОРИЯ".
(Фрагмент из повести "Вечен огонь нашей памяти")
...А чуть дальше по коридору бельэтажа, из приоткрытой двери - хрипатый, залихватский, кабацкий голос:
Моя Марусечка,
Моя ты милая...
Моя Марусечка,
Моя ты душенька...
Я, привыкший к аскетическому укладу линкора, в изумлении прислушиваюсь: кого это так разобрало?
Ах, пластинка! Я слушал этот разухабистый мотив в Таллине, в ресторане "Золотой лев" в апреле сорок первого.
Белоэмигрант Лещенко поёт свою "Марусечку".
В дверях номера, откуда слышится песенка, - приземистый морячёк. Чем-то похож на Всеволода Вишневского. Во флотских ботиночках, в растёгнутом кителе, а под кителем, конечно, тельняшка, морская душа - лихой подводник, коммисар, в финскую войну награждённый орденом Ленина, а кроме того, тяжёлой простудой, перешедшей в туберкулёз лёгких.
Болезнь прогрессировала, в августе сорок первого Военный совет направил его в тыл на лечение. Вручили ему командировочное предписание, дали аттестат, выпроводили из Кронштадта в Ленинград.
А дальше куда?
"Марусечку" сменяет "Татьяна", потом "Ваня", потом "Маша" - неутомим Лещенко, неутомим подводник.
Тут же, в прихожей номера, ящик с пивом.
Ревёт сирена за окнами "Астории", к ней присоединяются свои доморощенные гостиничные трещотки и визжалки, по коридору летит грозный директор, нахлобучив каску, за ним официантка с античным профилем; всем, всем в бомбоубежище, всем, всем, всем!
Патефон в номере подводника ревёт оглушительно, ему вторят зенитки с Исаакия, где-то, сотрясая здание, уже упал тяжёлый фугас, а подводник у порога своего номера радушным жестом зазывает всех пренебречь бомбоубежищем и зайти к нему - на пиво и на Лещенко.
Так жил подводник в "Астории" сутки, другие, неделю, другую; наконец кончилось пиво, обрыдли пластинки; плюнул и уехал, в Кронштадт: полечился, довольно.
1962 год.
Примечание от Georgo:
Писатель, драматург, сценарист Александр Штейн (1906 - 1993) (собственно Рубинштейн, а по некоторым источникам - Гольдштейн) был одним из самых плодовитых труженников пера советской эпохи. Посвятил свой выдающийся талант служению Системе. В юности силой навязывал советскую власть в Средней Азии в Частях Особого Назначения. Позже работал в журналистике, послушно следуя за всеми очередными изгибами линии партии, за что власть имущие его награждали и обласкивали. Две Сталинские премии - это вам не фунт изюма. Всю войну прослужил на балтийском флоте старшим политруком, батальонным комиссаром , корреспондентом и редактором военных газет. В первые месяцы войны военный корреспондент Штейн проживал в ленинградской гостинице "Астория". На базе собранного в гостинице материала после войны была создана драма "Гостиница "Астория", а спустя несколько лет - одноимённое эссе, вошедшее в книгу документальной прозы "Небо в алмазах"
Издевательское отношение автора к прекрасным песням легендарного певца можно объяснить требованиями автоцензуры. В советской литературе во все времена о Лещенко нельзя было писать объективно. А приведенное упоминание о Петре Лещенко было одним из первых и появилось в то время, когда у цензурных церберов были ещё очень острые зубы.
А пластинки Петра Лещенко не "набрыдли". Моряк-подводник бережно пронёс их сквозь огонь войны. Слушают песни Петра Лещенко дети и внуки моряка. Будут слушать и правнуки, ибо песни эти неподвластны времени.
Добавлено[/b] (13.11.2010, 13:14)
|
| |
| |
