| Georgo | Дата: Понедельник, 15.04.2013, 23:22 | Сообщение # 1 |
 Дирижер
Группа: Администраторы
Сообщений: 388
Статус: Offline
| 
Театры, как и женщины, достаются победителям!
Одесситы узнали секретные данные об артистах-коллаборационистах.
Автор — Ирен Адлер
Фото — Владимир Андреев
Эксклюзив Думской.net
В канун Международного Дня театра в Одесском историко-краеведческом музее состоялось открытие выставки «Одесса. Оккупация. Театр».
«Думская» поспешила на вернисаж.
Дирекция музея решилась показать материалы, которые были долгие годы закрыты даже для исследователей. Дополнили раритеты инсталляцией, созданной Екатериной Солодовой, – вот гримерная, вот афишная тумба, вот «кострище» явно разбомбленного здания…
Почему материалы закрыты были? Тема достаточно сложная и больная! С одной стороны, особой симпатии артисты, потешавшие своим искусством румынских солдат во время Великой Отечественной войны, сегодня не вызывают. Помню покойную соседку, отставную шансонетку Ефросинью Абрамовну, которая регулярно до белого каления доводила весь двор фразой о том времени: «Хороший был кусочек жизни!». Это ж совесть какую надо было иметь, вернее, не иметь!
Но есть и другая сторона медали. Творческие люди не по своей воле оказались в оккупации. В конце концов, эвакуироваться успели далеко не все, к тому же, одесситы охотно верили заявлениям, что их родной город врагу не сдадут. И шок проснувшихся в оккупации горожан трудно представить тому, кто через это не прошел. А выживать-то надо было – оккупация оказалась долгой и кровавой. Хорошо рассуждать с позиций сегодняшнего дня!
Малоизвестные страницы из истории одесских театров периода оккупации, в частности, судьбы артистов, эстрадных исполнителей, руководителей творческих коллективов приоткрылись для посетителей выставки в экспонатах — уникальных сохранившихся фотографиях, рисунках, документах и личных вещах. Эти материалы частично обнаружены в музейных фондах, частично предоставлены Одесским ТЮЗом, коллекционерами Анатолием Дроздовским и Михаилом Пойзнером.
Как выяснилось, театральная жизнь в оккупированной Одессе буквально бурлила. С октября 1941-го по апрель 1944-го работали Театр оперы и балета, Театр эстрады, Русский театр драмы и комедии Василия Вронского, театр камерной оперетты «Гротеск», Украинский драматический, детский, «Интимный» (самый приличный классический репертуар плюс водевили – не подумайте плохого!), зал консерватории, Театр обозрений, Современный театр, театр «Юность», театр-сад «Транснистрия», Театр-аудитория на Слободке и другие.
«И тогда находились поэты, прозаики, которые умудрялись говорить правду, — говорит вице-президент Всемирного клуба одесситов Евгений Голубовский. – Во время оккупации издавались сборники поэзии Есенина и Гумилева, а также четырех одесских поэтов, никакой политики там не было, одна поэзия».
Художник Михаил Божий, побывавший в оккупации, год-два после освобождения Одессы чувствовал себя очень неловко, зато потом у него жизнь наладилась. А его коллега, написавший по заказу портрет какого-то офицера, загудел на 15 лет в лагеря…
Во всем этом есть какая-то несправедливость и надо учиться смотреть на вещи трезво, во время войны ведь очень трудно давать объективные оценки. Театр на 99 процентов в тех условиях оставался театром, один процент политики, конечно, был…
«Люди, умудренные жизненным опытом, избавлялись от газет и фотографий оккупационного времени, — сетует коллекционер Анатолий Дроздовский. – Но часть осталась. Долгое время того или иного артиста преследовали эти документы, дескать, хороший артист, но был в оккупации, вот фото в роли такой-то, хотя это не было в обороте. Мы пытались собрать все, что есть сегодня по этой теме».
Забавная цитата из театральной рецензии тех лет на постановку «Современного театра», написанной неким А. Гаврилюком: «Драма Шпаковского «Кума Марта» переносит зрителя в атмосферу украинской романтики, с ее любовью к своеобразным народным обычаям, поверьям, юмору, характерным черточкам быта украинского народа… Хорошо знакомый нашему зрителю Иван Твердохлиб сумел в сжатых, простых и верных тонах показать хитрого, мстительного Галащука, провоцирующего скандал в доме воеводы, подчеркивая свою коварность ядовитой улыбкой угла своих губ». Вот, и что плохого делал знаменитый артист на сцене? Он своим делом занимался. И, между прочим, дарил радость не только оккупантам, но и простым зрителям, одесситам.
«Одесса в своей истории имеет много ярких и пестрых страниц, — дополняет Михаил Пойзнер. – История учит, что любое приукрашивание и утаивание может очень больно ударить в самый неожиданный момент. После 16 октября 1941 года Одесса принадлежала Румынии, стала столицей Транснистрии, вторым городом после Бухареста. Это был лакомый кусок, туристический центр, курорт. Театры оставались прежде всего пропагандистами русской культуры и напоминанием, что она еще вернется. Конечно, репертуар формировался так: немецкая пьеса, румынская, потом – русская классика. Ярлык сотрудничества с оккупантами приклеивался где надо и не надо. Меня возмущает следующий факт: в самое расстрельное время, после взрыва здания НКВД «Интимный театр» обращается в примарию с просьбой разрешить открыть танцевальный зал, почему, дескать, нет в городе танцев?.. Конец этих людей часто был печален. Василий Вронский в 1951 году не умер даже, а сдох в Николаеве от голода, его наши войска настигли в Румынии, как и профессора университета Часовникова, Печально завершил свой жизненный путь Петр Лещенко…»
«Блистала в оккупацию на сцене оперы сопрано-«фольксдойче» Вера Губерт, исполняла ведущие партии. Ее супруг, Николай Дорош, служил в том же театре. Другая солистка оперы имела в мужьях офицера, который подписал буквально пару документов об уничтожении евреев, и был расстрелян за это после Победы уже румынскими властями», — рассказывает научный сотрудник музея Оксана Кривохацкая.
Что любопытно, петь по-румынски оперных артистов никто не заставлял. Как было принято в советских театрах, вся классика шла в переводе на русский язык. Зато афиши печатались по-румынски:«Corsarul», «Lacul lebedelor» (балеты «Корсар» и «Лебединое озеро»), «Mireasa tarului» (опера «Царская невеста»)… Репертуар утверждала примария, но она не вмешалась, когда балет «Свадьба в Карпатах» некоего Константинеску с треском провалился.
По легенде тех лет, оркестр оперы устроил тихую забастовку одному румынскому дирижеру, играя не в такт. И тогда за спиной румынского коллеги встал штатный дирижер, взмахнул руками, дирижировали в итоге оба, музыканты реагировали только на «своего», и спектакль не был сорван. Странная история. Музыка-то выше политики, так ведь? Настоящий музыкант играет не в такт разве что под наркозом. В легенду верится с трудом… Вот в то, что галерка с восторгом аплодировала, когда звучала ария «О дайте, дайте мне свободу» из оперы «Князь Игорь», верится гораздо легче.
Первая зарплата и первый паек артистам оперы оказались вполне приличными. А потом все стало скромнее. Зато была возможность подрабатывать в оперетках, которые были тогда в центре чуть ли не на каждом квартале. В дневниках Юры Суходольского, юного сына одного из артистов театра оперы и балета, однако, отмечено, что паек позволил всей семье досыта наесться. Юра был подпольщиком. После освобождения Одессы ему исполнилось 18, он ушел на фронт и очень скоро погиб. Его дневник – бесценный документ тех лет, показанный впервые.
«Европейский опыт показывает, что выставить в постоянной экспозиции удается всего 4-5 процента от музейного собрания, — резюмирует директор краеведческого музея Вера Солодова. — Выход: устраивать вот такие тематические выставки. Мы поделили пространство зала на две части, в более светлой – все, что касается сцены, артистов, в менее освещенной – документы, издания, рисунки, касающиеся жизни оккупированного города в целом».
Больше всего во второй, «теневой» части выставки, рисунков Александра Чемисова, реалистично отображающих картины бомбежки, воздушной атаки… Но есть и рисунок неизвестного автора, явно стилизованный под детский и озаглавленный «Парад»: ряды солдатиков, след огромной подошвы, растоптавшей цветок, а внизу в разрезе – подполье, зарешеченное окошко и сжатый кулак… Может, для какой-нибудь шансонетки оккупация и оказалась «хорошим кусочком жизни» — Бог ей судья, Бог ей судья…
|
| |
| |
